Надя Делаланд ‖ Риторический нарратив

Николай Милешкин, на мой взгляд, относится к числу тех поэтов, у которых жизнь и поэзия инфильтруются друг в друга, постепенно становясь неразрывным целым. Это не новая искренность, это старая добрая цельность натуры.

И лаконичность, которая, как известно, — одна из основных черт поэзии, в идиолекте Милешкина произрастает не столько из склонности к сжатию смыслов, сколько следует из свойства личности автора — его скромности, нежелания занимать много места. Этот минимализм побуждает читателя более внимательно и бережно отнестись к каждому тексту: то, чего мало, ценится больше того, чего с избытком. Краткость (которая, как мы помним, сестра таланта) имеет массу преимуществ – она не утомляет, она заставляет нас считать (возможно, беспочвенно), что маленькое стихотворение мы осилим (не уснём посередине и вообще всё в нём поймём), то есть, краткость не устрашает. И вот я тоже попала в эту ловушку мнимой лёгкой доступности стихов Николая Милешкина и попробую в связи с этим поделиться рядом своих наблюдений.

Если бы надо было как-то специально обозначить поэтическое высказывание Милешкина, я бы остановилась на словосочетании «риторический нарратив». Риторический – потому что ни к кому, в сущности, не обращённый. Здесь не ощущается даже наличие мандельштамовского провиденциального собеседника, поэт как будто говорит в пустоту. А нарратив – потому что в высказывании Милешкина преобладает неспешная повествовательность.

Мы рисуем детям
розовых слоников
на воздушных шариках,
Красим комнату в нежные цвета,
обставляем
улыбающимися
игрушками,
Заставляем поверить в доброту
и справедливость,
Чтобы через несколько лет
отправить их на войну
И получить свежее пушечное мясо
к нашему
новогоднему
столу.

А здесь вроде бы так явственен субъект восприятия, но, сколько ни оборачивайся и даже – сколько не смотрись в зеркало, его не увидишь:

старые маршруты
по новым улицам
снег выпал

Или вот – с какой-то третьей стороны, не изнутри, произносимое (употребленная безличная форма глагола, инфинитив молиться – это действие без субъекта этого действия, медитативное растворение в процессе) услышано тоже с третьей стороны – в третьем лице (Услышит ли Он… Услышит). Сложная система коммуникации почти отсутствующего в своей ничтожности человека, обращающегося deprofundis метрополитена через препятствия – толщу земли, бетона, металла, домов, построек (где постройки, видимо, – это недодома, ещё не совсем дома, а только то, что строится) к Богу, который единственно имеет личность и который «Услышит. Услышит»:

Молиться, сидя в вагоне
метро

Услышит ли Он
сквозь толщу
земли,
бетона,
металла,
домов,
построек…
Услышит.

Но обратиться к нему напрямую, не имея себя, попросту невозможно. И в первом стихотворении диптиха «В метро» мы имеем дело с пустым пространством, наблюдающим самое себя.

В метро

I (НОЧНОЕ)

долго, долго
пустая перекатывается бутылка
по вагону безлюдному

И хотя во втором стихотворении этого цикла воздух теплеет, участники перекатывания бутылки как бы не выдают своего присутствия, делая это «невозмутимо».

II (ДНЕВНОЕ)

невозмутимо
пустую перекатываем бутылку
в ноги друг другу

Да и действие, совершаемое бутылкой, от наличия/отсутствия людей никак не меняется. Люди факультативны. Пустота:

обветшалая могила
на заброшенном кладбище
«Вечная память…»
имя стёрлось

И последняя строка здесь уже кажется лишней, избыточной. Вообще, слова у Милешкина — не столько цель, сколько средство, но это не крен в сторону прозы, как может показаться сначала, а преодоление слов, поэзия образов, пантомима вещей и явлений.

плакать уже не могу
но как-то легче
когда дождь
за окном

Сейчас модно рассуждать о целительной и преображающей функции искусства (я сама этим грешу), но ни у одного поэта я ещё не встречала такой явной потребности совместить психотерапию с поэзией на уровне установок:

мамой
папой
ребёнком
Богом
бабушкой
дедушкой
другом
любимой
светом
радостью
счастьем
надеждой

самому себе
стать

* * *
брошу деньги на телефон

прочту смс
о поступлении средств

и почувствую себя
не таким одиноким

* * *
                     Маше
позволить себе быть
одиноким

позволить себе быть
необразованным

позволить себе быть
нищим

позволить себе
быть

Шептания, от которых освобождаешься, написав. Передаёшь другому, чтобы избавиться, как ведьма передает свой дар по наследству:

не заснуть
не заснуть
о тебе вспоминаю

При всей открытости высказывания это — поэзия подтекста. Маленькое словосочетание «б/у дни» – из которого и состоит весь поэтический текст, погружает в такую пучину ассоциаций и размышлений, на которую не сподвигнут иные поэмы. Стихи Милешкина – проломы в другое измерение.

ищу четвёртое
измерение
пятый угол

В этом другом измерении образность, снимающая все вопросы «нас развело // как мост // напополам», оживающий свет «снежная ночь / полоска света из окна / лунную дорожку пересекает» (здесь пересекает – 1. ‘скрещивается с’ и 2. ‘переходит через полоску’), синестезия, когда слушают не только ушами, но и ртом «когда размыкаются губы / становится слышно/ как тикают часы». Хотя, возможно, часы, как бомба замедленного действия, тикают у нас внутри.

Но есть и другие стихи, диалогичные. Вот только диалог этот не столько с конкретным поэтом (здесь есть посвящение), сколько с опредёленной поэтической традицией:

            Р. Р.

служил
во храме
в охране

* * *
               И. А.
лгу
на каждом шагу

* * *
              И. А.
я люблю
засыпать

* * *
            И. А.
жизнь в Боге
в России

* * *
            Ф. Т. и И. А.
служить
одновременно
Богу
и
России
можно ли?

* * *
            И. А.
некогда
как никогда

Причем эти «диалогические» стихи, на мой вкус, самые слабые. Возможно, потому, что воображаемый затекст читателю тёмен. Мы как бы присутствуем при чужом разговоре, где говорящим всё понятно, а мы только растерянно переводим взгляд с одного на другого и «не въезжаем».

Зато мы отлично понимаем это мерцающее счастье-несчастье, отталкивающееся одно от другого и содержащее другое в себе:

* * *
как можно
не быть счастливым

на этой земле
на этих улицах
этой осенью

И это перетекание противоположностей друг в друга — тоже одна из основных черт идиостиля поэта. Синергетика обычности и необычности: «я как все не как все», диалектика достоинств и недостатков: «не пью/ не курю/ да и не люблю/ никого». Часть его философии – трагической, иронической и парадоксальной: «станция “Юго-Западная”/ конечная/ как и все». Парадоксальность поэта Николая Милешкина заключается ещё и в том, что при всём стремлении преодолеть слово, выйти из плоскости языка у него наблюдается довольно много языковой игры, каламбуров. Например, окказионализм «убьюждения» – убеждения, за которые не жалко и убить. Или, чаще, на уровне переосмысления уже существующих слов и выражений:

не понимаю я
только Одного

Написанное с большой буквы слово Одного, моментально становится именованием Единственно Сущего Бога.

бросил тебя
бросила меня
борьба классическая

Тут обыграны разные значения глагола бросить: 1) оставить и 2) сделать бросок в борьбе. Это придает новое измерение и самому слову борьба, наделяя его, кроме значения «вид спорта», значением «соревнование двух влюбленных».

занимаюсь
любовью

молюсь

Здесь возникает двучтение: 1) переосмысление телесноориентированного словосочетания заниматься любовью в духовном ключе, то есть молитва как деятельная любовь; 2) занятие любовью, сексом как молитва Богу.

как хорошо
что плохо
что тебя нет рядом

А это двуступенчатое высказывание, которое следует разбирать с конца: 1) тебя нет рядом; 2) плохо, что тебя нет рядом; 3) хорошо, что мне плохо, что тебя нет рядом, потому что это означает, что ты дорога мне, что я жив, что есть будущее, в котором ты рядом и т. д. И такое подключение логического аппарата тоже не редкость для этих стихов:

радостно
чего-то хотеть
с любовью

радостно
ничего не хотеть
с любовью

с любовью
радостно

Примерно как в знаменитом классическом примере первой фигуры простого категорического аподиктического силлогизма: «Все люди смертны; Сократ – человек; следовательно, Сократ смертен».
Можно долго разбираться в образности поэзии Милешкина: «с полураскрытым зонтом у груди / в дождь к тебе иду / букет осенний» или в невероятной наблюдательности за изменением состояния и реальности, их взаимосвязи «залез в ванну // остановил время», можно написать целое исследование об иронии («профессиональный / поэт // ужас») и интертекстуальности в его стихах (с посвящением И. А. «я например / ничего не понимаю // и ничего – / живу»), и я уверена, что рано или поздно всё это произойдет, потому что материал потрясающий. Но рамки статьи заставляют меня закругляться. В конце я хотела бы обратить внимание на тоже предельно ироничные самоопределения поэта «поэт не поэт // но стихи пишу» и «я как Пушкин // осень люблю», в которых есть обесценивание своих стихов – шутливое, но явственное, умное и симпатичное. А вот это стихотворение, на мой вкус, просто надо выбить в камне:

земля
принадлежит женщинам

небо –
за нами

Фото: Анна Залетаева