Они нужны для подлинного, душевного общения людей, близких по духу и устремлениям, для радости открытия новых мест. В конце концов, для понимания того, что есть подлинная жизнь — территория свободы, где мы снимаем с себя официальные маски и становимся самими собой.
Поэт, один из ярких представителей метареализма, Илья Кутик в качестве переводчика планомерно занят заполнением многочисленных лакун в представлении классической английской поэзии на русском языке. Данила Давыдов поговорил с Ильей Кутиком об этой, без преувеличений, подвижнической стороне его деятельности.
Такое всегда очень любопытно. Но все же гораздо интереснее, как какие-то социальные и личные беды героя возгоняются до потусторонних областей, где он странствует, проходя сквозь стены сна, жизни и смерти. Ведь на каком-то этапе они становятся для него все едины, мутны и прозрачны одновременно.
Роман вёл меня, я носила его — и в рюкзаке, и в сердце. Носила и отчаянно завидовала автору — я жила в измерении романа две недели, автор — три долгих года, за которые он прожил бок-о-бок со своими героями пятьдесят лет.
И это видение начинает волноваться. Потом оно делает первый шаг, второй. Оператор осторожно поворачивает голову. Он следует за тем, что называется душа, как бы странно ни звучало в современности это слово. Оператор с мимолетной и ироничной улыбкой пройдет мимо «массового человека», но остановит свой взгляд на Божьем чаде, бегущем в поющую пустыню.
Всё это, конечно, огромное имхо, но чувствую эту реплику обращённой к себе — и вся жизнь проходит в этой борьбе с противниками «бесконтрольных смыслов». Да-да, уже слышу противоречащие аргументы…
Экран становится не столько окном в прошлое, сколько зеркалом, отражающим сложность и многогранность человеческого опыта, хоть и разбитым.
Но у Туровской встречаются и сравнения совсем из иной плоскости (или стереометрии): когда звёзды вплетаются в рассказ о чувствах в очень любопытных коннотациях. Они светят не влюбленным, а расстающимся…
Парадоксальная вещь, эта история. Она возвышает автора, но пренебрегает его личностью: его жизнь перестает принадлежать ему, его мнение не засчитывается. Лишь потому, что его больше нет.
Сердце болит от обретений
