Всё это, конечно, огромное имхо, но чувствую эту реплику обращённой к себе — и вся жизнь проходит в этой борьбе с противниками «бесконтрольных смыслов». Да-да, уже слышу противоречащие аргументы…
Всё это, конечно, огромное имхо, но чувствую эту реплику обращённой к себе — и вся жизнь проходит в этой борьбе с противниками «бесконтрольных смыслов». Да-да, уже слышу противоречащие аргументы…
Но у Туровской встречаются и сравнения совсем из иной плоскости (или стереометрии): когда звёзды вплетаются в рассказ о чувствах в очень любопытных коннотациях. Они светят не влюбленным, а расстающимся…
Парадоксальная вещь, эта история. Она возвышает автора, но пренебрегает его личностью: его жизнь перестает принадлежать ему, его мнение не засчитывается. Лишь потому, что его больше нет.
Эксперт в полном восторге говорил о найденных полотнах, по почерку принадлежащих кисти великого Леонардо Да Винчи — экспертиза не оставила сомнений в их подлинности.
В этом есть несомненная правда
— Что помнишь о себе?
— девочка с косичкой
целу́ю новую рубашку
залезла в разодранные джинсы
продолговатая голая кошка
ощущение плоти жизни
Контрапунктно здесь затрагивается множество самых разных вопросов, таких как позиция и возможности современного поэтического творчества, размышления о памяти, о чуде, о детстве, о времени, о тени, о самой сущности вдохновения…
Наверняка, слышал что-то. И почему-то легко верится в перевернутую в трагедию комедию о безволии и эгоизме, переходящем в собственничество, которую Трифонов написал как городскую прозу.
Золотую память собрать спешу
Диалоговое пространство между классиком и современным автором возникает в литературном процессе не так уж редко. Пишущему, а, следовательно, мыслящему человеку необходимо переосмысление чужого, проверенного одиночества, чтобы не так гулко было оставаться в своём собственном.