Но как только на одной из встреч был задан прямой вопрос «О чем бы вам хотелось почитать в этом году?», едва ли не хором ребята вынесли вердикт: о деньгах.

Но как только на одной из встреч был задан прямой вопрос «О чем бы вам хотелось почитать в этом году?», едва ли не хором ребята вынесли вердикт: о деньгах.
Портреты русских революционеров
Привокзальная площадь. Багажное отделение. Дорога уходит влево. Асфальт старый, потрескавшийся, истертый, песок просачивается, трава пробивается. Дома, за домами тянутся железнодорожные пути,..
Говорили, что ручное производство бархата губительно для легких, и среди рабочих мануфактуры было много туберкулезных, и таким путем смертельная болезнь, жадно удерживаемая порами лионского чуда…
Нет, такое понимание солнца не годилось: оно закрывалось, едва успев раскрыться, и исключало всякую возможность дальнейших изысканий, и главное, путешествий. Так я могла странствовать и рядом с кухонной газовой плитой.
От такой перспективы хочется криком кричать, пусть зная наперёд, что это бессмысленно: хоть размышляй, хоть кричи, а «в зоне щучьего веленья», «у нас», результат один — роковое совпадение размышленья с криком.
Выход второго романа и свидетельства идущей работы над третьим — это прекрасный повод, который нашла Ольга Балла-Гертман, чтобы внимательно расспросить Галину Калинкину об устройстве её книг и вообще о корнях, ориентирах, принципах и смыслах её литературной работы.
Строк, впрочем, будет много. Не в смысле объема книги (он-то птичкой-невеличкой на пару вечеров), а охвата. И вот как раз оглавление велико, подглавок изрядно. Так и хочется сказать — словарных статей. Что ж, можно и сказать, ведь перед нами — настоящая энциклопедия советского детства, летопись малых лет.
Текст перестаёт текст быть нарративом, рассуждением, назиданием — и становится стихом. Да ещё так долго шли за всем этим, а в конце итог не нов: «Все вопросы остаются без ответов»… Возможно, смысл растёт с каждым новым человеком, который её прочтёт.
Когда историк-биограф на тонком нерве чувствует и выписывает судьбу реального человека, известного и сложного, степень его чуткого понимания природы образа равна перевоплощению, которое свойственно создателю художественного мира.