Выход второго романа и свидетельства идущей работы над третьим — это прекрасный повод, который нашла Ольга Балла-Гертман, чтобы внимательно расспросить Галину Калинкину об устройстве её книг и вообще о корнях, ориентирах, принципах и смыслах её литературной работы.
Свобода может принести одиночество, неопределенность, сомнения. Нет решений правильных и неправильных и нет полной безопасности, с этим придется смириться. Единственный критерий успеха — живет ли человек собственной жизнью
Название романа не только вызывает в памяти образ раскаленной степи, но и напоминает о кровавой судьбе калмыцкого народа, ведь «красный океан» символизирует ад в калмыцкой мифологии.
Когда историк-биограф на тонком нерве чувствует и выписывает судьбу реального человека, известного и сложного, степень его чуткого понимания природы образа равна перевоплощению, которое свойственно создателю художественного мира.
Вот очередная премия ― «Ясная Поляна» ― за роман «Поход на Бар-Хото». А Леонид Юзефович по-прежнему смотрит за линию горизонта. Нигде его книги окончательно не завершаются. Время не прекращается вместе с жизнью человека, даже народов.
Общая проблема критических текстов в том, что они часто сближаются с филологическими, литературоведческими, — слишком научно для обычного читателя, слишком скучно и занудно. Но от «Строгого отчета» не сводит зубы, это написано очень живо, легко, нет «воды», собран интересный материал, все подробности на своем месте.
Письмо Джаббаровой тот самый стимулятор, что создает связи ― замолчанные, перекусанные, немыслимые связи женщины, обреченной на объектность традиционной роли, и женщины, у которой есть желание, а главное, причины жить иначе.
Инакомыслие как понятие исчезает. Почти исчезло. Задавшись целью обозреть публикации на данную тему, столкнулась с неожиданной трудностью: под грифом чистого, конкретного инакомыслия сейчас мало что спускают.
Самый слепой — самый ближний. Все эти события, малолетним свидетелем которых я зачем-то стала, только сейчас, спустя время, открываются передо мной.
Художественное пространство в стихах Кашеварова начинается с полной деконструкции. Отправная точка лирического повествования разрушается на глазах читателя.
