Нина Буевич. Всё для людей. — М.: Стеклограф, 2024. — 328 с.
Редкая удача, когда небольшая по объему книга оказывается безразмерна: по вложенным смыслам, по глубине прожитых жизней (да, вместе с героями удается пройти их путь, почувствовать себя в их шкуре), по количеству поставленных вопросов, наконец, по тому времени после прочтения, когда роман не отпускает, заставляет мысленно к нему возвращаться и снова обдумывать, открывать еще больше смыслов, еще больше удивляться героям, продолжать задавать вопросы.
Форма не нова: роман-антиутопию в новеллах создавал тот же Пелевин («Трансгуманизм Inc.»), а вот идея и воплощение выглядят достаточно оригинальными. За основу антиутопии часто берутся и доводятся до абсурда тревожные явления современности или предсказанные тренды будущего, например, агрессивная ЗОЖ-культура (Оса Эриксдоттер «Бойня») или оцифровка сознания (Татьяна Замировская «Смерти.нет»). Но как правило, обернувшиеся кошмаром «прогрессивные» идеи приходят сверху, из правительства, от государства. Буевич представила, что будет, если в России недалекого будущего поколение «снежинок» доведет культуру отмены до высшей меры: «Идея казнить людей за нанесение «массовых эмоциональных травм» не являлась чудовищной инициативой правительства. Она пришла снизу, из народа… <…> Целью проекта являлось не убийство наибольшего числа людей, а воспитание следующих поколений в традиции комфортного общения». Создана система петиций: любой оскорбленный, травмированный словом или делом гражданин может рассказать о своем переживании и запустить голосование. Если наберется достаточно голосов, обидчика просто-напросто устранят. «Нет человека — нет проблемы», как говорится. Лидеры страны и члены правительства при этом оказываются так же уязвимы, как рядовые граждане. Для разбора петиций, отслеживания голосов и, главное, приведения приговора в исполнение создан институт цензуры, эдакий сам себя вскормивший монстр. К созданию страшного мира приводит стремление к всеобщему счастью. Один из героев считает, что трагедией обернулся перенос чужеродных ценностей на русскую почву: «Не знаю уж как там, в других странах, — продолжил он, — но для нас новая этика выглядит неестественно. Как будто человеку пересадили часть тела, которой у него быть не должно, и наказывают за то, что он неправильно ей пользуется». Более того, институт в какой-то момент становится органом цензуры в первоначальном смысле: они подчищают новости, влияют на инфоповоды, «разгоняют» нужные петиции и «хоронят» нежелательные.
Описывая подобную реальность, автор делает ставку на две вещи: композицию романа и психологию героев. Композиция выстроена виртуозно: пять новелл, в каждой из которых один главный герой и какое-то количество условно второстепенных. Но в следующей новелле второстепенный герой становится главным, и рассказ ведется уже от его имени. В центре сюжета не жертвы, а палачи — люди, работающие в институте цензуры. Каждая новелла рассказывает личную историю: кем они были до, как и почему пришли в страшную, казалось бы, систему. Двое из пяти героев — женщины, и да, им тоже приходится или приходилось убивать, это часть работы. Палачи оказываются обычными людьми, у каждого в анамнезе своя трагедия, свои мотивы и причины оказаться здесь и сейчас. Им невольно сочувствуешь: этому способствует и персонифицированное, ограниченное одним персонажем повествование от третьего лица, и особенности восприятия (все герои разные). Прослеживание их историй по крохам, разбросанным по всем новеллам, — часть пути, который должен пройти читатель, чтобы в конце сложился паззл, часть большого удовольствия от прочтения книги. Постепенно, к концу романа, вырисовывается цельная картина, и эффект близок к ошеломляющему.
Автор здесь на высоте: психологизм такого уровня можно встретить разве что у Набокова, который умел проникнуть в голову злодея, социопата, маньяка, убийцы и заставить читателя искренне ему сопереживать. Примерно то же делает Буевич: малейшие оттенки эмоций, мотивация, порывы и метания переданы через мысли, поступки, диалоги: «Восприятие мира Мартой менялось каждые несколько часов — то она была ярой революционеркой, то псом режима, то переживала о своём молодом человеке, то мечтала, чтобы он пропал, пока её проблемы не решатся. Она стыдилась непостоянства, но ничего не могла с собой поделать. Одна и та же ситуация утром казалась сущим кошмаром, а вечером разумной закономерностью». Каждый герой здесь сплошной «человеческий фактор», буря противоречий под маской цельной взрослой личности — да и существует ли цельная личность или человек каждый раз другой в новых условиях, настроении, обстоятельствах? На судьбы героев влияет что угодно: случайное знакомство, мимолетная симпатия, трудности в отношениях, неожиданные эмоции, собственные амбиции, аффективная несдержанность (попробуйте никого не обижать целую жизнь, ни на кого не злиться или хотя бы никак не проявлять негативных чувств) или наоборот ленная халатность. Любая мелочь может вырасти — и у Буевич непременно вырастает — в непредвиденные, подчас разрушительные последствия. Замечательно писательница показывает, насколько меняет восприятие одного и того же аспекта разный опыт: «Тиша считал подобные жалобы «придирками, высосанными из пальца». Он не верил, что грубое слово могло травмировать человека. Марта же выросла с матерью, которую неудачная формулировка доводила до тяжёлого нервного срыва». Девизом книги могло бы стать выражение «всё не так однозначно».
Высшая мера, убийство как часть рабочей рутины, служит камертоном, лакмусовой бумажкой: кого-то это ужасает, но человек смиряется и привыкает; у кого-то не вызывает никаких эмоций, просто служба, ничего личного; кто-то считает, что заслужил такую судьбу как наказание и искупление вины за проступок, совершенный в прошлом. Что касается приговоренных, они или принимают смерть достойно, или оказывают сопротивление, но не всегда понятно, что чувствует жертва, убитая за неосторожное слово или действие. А вот что чувствуют убийцы, автор раскрывает достаточно подробно. Пятеро убийц — пять абсолютно разных, непохожих людей.
Только одна из героинь, Марта, на самом деле принимает близко к сердцу причину, по которой сформировалось такое общество, и оправдывает систему. Ее история самая противоречивая и трагическая. Попав в институт цензуры через убийство близкого человека (к этому поступку она как будто пришла добровольно, но сколько чужих манипуляций стояло за этим «добровольно»!), она отказывается от продвижения по службе. Ее служение — своеобразная жертва, ее мотивы самые запутанные, но и самые человечные. Она работает бок о бок с убийцей своего отца (возможно, даже не зная этого, что тоже по-своему трагично). Она — загадка и ключ ко всей этой истории. Посвященная ей новелла «Любовь не ищет своего» — пожалуй, самая сильная из пяти.
Выразительные средства используются в языке романа строго по необходимости, автор обходится без лишних «красивостей» и крайних эмоций. Только необходимое, чтобы нарисовать картинку, передать ощущение, скупо и точно: «Анатольич в растянутых шортах и винтажной футболке с изображением волка сидел на матрасе, сжимая в руке баночку пивка. Пухлый пожилой мужичок напоминал брошенную детскую игрушку». Текст полностью принадлежит героям, самой писательницы почти не слышно: она не дает действиям и поступкам персонажей никакой оценки, только описывает их чувства и мысли. Ни малейшего осуждения или неприятия их подчас ужасных, страшных поступков. Разобраться с этим должен читатель.
Герои действуют в продуманном до мелочей мире воображаемой России будущего. Противопоставление города и деревни доведено до крайности: цивилизация окончательно выстроилась вокруг урбанистических центров, деревня вымирает. Через неприглядные картинки Буевич рисует упадочность деревенской жизни, алкоголизм, неприкаянность, развал. Невозможность любить природу просто так, ничего с ней не делая: не возделывая поля, не имея способа наладить созидательную, активную жизнь в сельской местности. Да и в целом в описанном мире человек лишен созидательной силы, вдохновения. Навязывание позитивного мышления исключает коллизии, необходимые для полноценного творчества. Неудивительно, что единственная самобытная музыкальная группа, появившаяся в романе, заканчивает существование под пулями цензоров, или как их более мягко называют, редакторов. Редактирование реальности приводит к ее выхолащиванию, обесцениванию жизни, страху и апатии. Искусство осталось только развлекательное, и в нем многое отдано ИИ и роботам. Остались ли в этом мире профессии, приносящие человеку подлинное удовлетворение? Прекрасно встроены в «прогрессивный» мир технологические и бытовые тренды будущего: индивидуальные чипы, одноразовая одежда, микроскопическая жилплощадь («В интерьере жилища Валериана использовалось самое дорогое украшение — свободное пространство»), блогерство как влиятельное медиа, исключительно позитивные новости по официальным каналам. Есть ответ и на усталость от безопасной нетоксичной среды: антиресторан с хамящими официантами и плохим обслуживанием, интерактив для тех, хочет хотя бы иногда испытывать негативные эмоции безнаказанно.
Нине Буевич удалось правдоподобно нарисовать не только пугающий сценарий возможного будущего, но и психологический портрет запутанных дезориентированных людей, не знающих, что делать с собственной жизнью, забывших о вечных ценностях и вовлеченных в кровавые преступления под маской заботы об общественном благе. Фантастическое допущение сталкивает читателя с реальностью, а тонкий психологизм текста позволяет лучше понять поступки «другого». А вот что делать с этим знанием и пониманием, каждому придется решать самостоятельно.