Полемические заметки
Борис Слуцкий медленно и тяжело входил в литературу. Мощные стихи, отмеченные неповторимым авторским стилем, уже гуляли по Москве, переписывались от руки и перепечатывались на машинке, а для писательского сообщества их автор был по-прежнему никем. Писавшим «инкогнито».
Ситуация изменилась в одно мгновение, чудесным образом. Впрочем, у чуда было имя: Илья Эренбург. Он сумел взглянуть на современника, бывшего почти на тридцать лет моложе, из вневременного пространства. Как потомок.
Противоположная ситуация: современный прозаик (поэт) пишет о произведении Л. Н. Толстого (А. С. Пушкина), как будто оно написано вчера – и яростно обличает классика во всевозможных грехах, игнорируя и здравый смысл, и чувство меры. Потомок, не желающий воспользоваться своим временным преимуществом, растаптывающий его, чтобы стать на позицию современника давно умершего автора. А с современника, как известно, «все взятки гладки».
Человек может вести себя по-разному в разные периоды своей жизни. Белинский, бывший язвительным, злоязычным критиком при жизни Пушкина, после смерти поэта писал о нём совсем по-иному, бережно и благодарно. Писарев проделал обратный путь: от безусловного признания к полному неприятию. Его «пушкинские» статьи удивляют сегодня откровенным, агрессивным невежеством, сочетающимся с бесспорным литературным талантом. Но глупость, в какую бы красивую обёртку она ни была облачена, остаётся сама собой.
Чем же современник отличается от потомка? В двух словах. Точнее: в шести предложениях.
Современник завистлив, злобен, примитивен, груб. Его взгляд на писателя – скорее дуло пистолета, приставленное к писательскому виску. Да и не взгляд это: инвектива, клеймо, каинова печать.
Потомок доброжелателен, мягок, широк, добр. Его не пугает даже то, что ему самому несвойственно. Поскольку смотрит на писателя через призму разделяющего их слоя времени.
Все мы рождаемся «современниками». О том, как в писательской среде, в «террариуме единомышленников» «любят» и «ценят» себе подобных, писалось многократно (сразу приходят на ум стихотворения Блока и Кедрина). Но далеко не каждый способен воспитать, вырастить, поднять в себе «потомка».
Стоит автору умереть, как оказывается, что его катастрофически недооценивали при жизни. И те самые современники, которые соревновались в точности, оплёвывая живого, выстраиваются в очередь, чтобы поплакать над свежей могилой. Уже как благодарные потомки.
Вспомним Пастернака, Ахматову, Бродского, Высоцкого. Сколько вёдер помоев было вылито на них при жизни?
Но есть случаи куда более грустные. Анненский: гений, выпустивший при жизни единственный сборник под псевдонимом «Ник. Т-о». Айзенштадт (Блаженный): поэт редкостного таланта, считавшийся полубезумным чудаком почти до смерти.
Проблема стара, как мир. Да и в русской литературе существует «двести лет в обед». Пушкин при всех своих действительных и приписываемых доброхотами недостатках не знал, что такое зависть к собрату по перу. А талантливый Катенин знал. И тяжко завидовал младшему современнику, даже не пытаясь понять грандиозность, космичность пушкинского дарования.
Писательский мир, строя взаимоотношения между литературными единицами, идёт не за Пушкиным, а за Катениным.