Потребность в сосредоточенности открыта, невзирая на то, что современный зрачок, как утверждает писатель и критик Дмитрий Бавильский, «балован и подвижен». Ее не закроет клиповое мышление, shorts рано или поздно переполнят кратковременную память, и носитель зрения будет тормозить и зависать. Приходится маятниковому синдрому противопоставлять автофиксацию. То есть автофикшен.
Автофикшен — непостижимый для меня жанр. В том смысле, что не представляю, откуда берется решимость и смелость писать «внутренностями». Не только своими, а и близких людей. Прямой речью. Без стеснения и страха перед реакцией читателей и прототипов. Автофикшен — литературное преломление фактов точно не вымышленной биографии, но акт искусства превращает все и всех в сюжет и персонажей, и когда натура со своим сторонним изображением знакомится впервые, впечатления непредсказуемы.
Воля Еганы Джаббаровой поражает: и как героини повести «Руки женщин моей семьи были не для письма» — невероятно сильной характером девушки, взявшей под контроль коварную и деспотичную болезнь, и как ее автора, который сфокусировал взгляд на себе, расщепил на члены тело, воспоминания на символы письма и заставил увидеть род, женщин своего рода — «мать моей матери», «мать моего отца»… Так по-маркесовски. Преемственность и зацикленность, единоначалие. И по-азербайджански: мать ― ось, женщина ― точка для оси. Всегда. Иного не дано. А если по-другому, тогда боль, которую не задрапировать. Творчество Еганы похоже на то устройство, что вшили ей под ключицей и соединили проводами по шее с электродами в голове. Письмо Джаббаровой тот самый стимулятор, что создает связи ― замолчанные, перекусанные, немыслимые связи женщины, обреченной на объектность традиционной роли, и женщины, у которой есть желание, а главное, причины жить иначе. И держится текст на достойной восхищения честности. Строго в тесситуре. Поэтичная сдержанность в описаниях проявлений болезни героини чередуется с надэмоциональностью, управляемой разумным сопротивлением общинным и общественным нормам, когда речь касается национальной и гендерной принадлежности. А человек не существует в вакууме. И чтобы начать принадлежать себе, нужно было, оказывается, принять страдания и перепрошить тело. Тело ― та материя, из которой всё состоит. Из и из-за тела происходят родовые травмы, измены, судороги, посягательства, дети, стихи, колыбельные…