Либерман Е. У конечного порога звука и зрения. Флаги, № 19, 2025.
I изогнутый шепот ботинок
и что единственно верно, то
ра
дость проходящей сквозь
поэтической энергии/энергейи
Попытки рационализировать т. н. поэтическое дыхание почти бессмысленны, но с этого начинается любой разговор об авторе и его творчестве. Через специфическое понимание каббалы, иудейские традиции и общие места европейской культуры сквозь призму XXI в. можно написать стихотворение, написать книгу. Достаточно ли этого для разговора о поэтике Евгении Либерман? На данном этапе мне это кажется невозможным. Включенность автор(ки) в литературный контекст эпохи, несомненно, позитивный фактор, который отразится на публикациях, интервью, презентациях. Говорит ли нам эта включенность о чем-то, кроме социальной адаптированности?
Пусть синтаксический строй текстов Евгении Либерман и тяготеет к силлабо-тоническому стихосложению, но и её попытки реализации свободного стиха, основанные на общих положениях групп ровесников/наставников, могут приводить к авторским строкам-событиям (самобытным моностихам):
шепот целлулоидных губ как струя
или
струящаяся вода как горлица сама себя образует
или
дрожит как динамит/к
II твоя голова немеет
Despite the discrepancy (an ocean courage age)
this is also true: if I have any taste
it is only because I have interested myself
in what was slain in the sun
I pose you your question:
shall you uncover honey / where maggots are?
I hunt among stones
Начинаю думать о «Проективном стихе» Ч. Олсона, думать об избыточности речи, думать о крючках, зацепках, с помощью которых Евгения пытается скрепить свои тексты и не допустить распада «Ковчега», собираемого из стихотворения в стихотворение. За этим стоит приверженность ассоциациям, реминисценциям, своим симп/анти/патиям.
Победа остаётся за сохранением, а не деконструкцией, которой я в этих текстах не вижу. Вынужденность полноты высказывания начинает довлеть над поэзией, и дыхание поэта перестает быть точкой сборки. Остаются лишь крючки. Попытки с помощью стяжек не дать веранде отъехать от дома, сверхзадаче остаться в стихотворении:
вино почато и конференция исходит
валяй, осипший клезмер,
играй прощальную
задуй свечу
и этот коллективный ы
и коллективный м-м-м
и поколения расплывчаты
поедатели гаррот
всех на пределе на излете ждет топор
Ледоход не наступает. Нева остаётся скована. А мы стоим по центру, глядим на место заключения Чернышевского и не знаем, что же нам делать.
Отвлеченная вставка выше — это такая же стяжка внутри разговора о поэзии Евгении Либерман. Небрежность в работах Евгении ещё не заставляет закрыть подборку, но смещает акценты, что поэту(ке) может и не понравиться. Выделяя их, можно отметить:
и впору рассыпаться перед россыпью ваших стихов
и шрамы прорастают сквозь щеки живых и спокойных
сенсация камень умеет обнажать/утолять жажду сенсаций
Аллитерация — явная или не очень, как ещё одна подпорка. Нравится нам это или нет, но костыли перемещают нас дальше, хоть подъемы и оказываются круче, чем хочется. Но мы продолжаем путь по лестнице Пенроуза вверх, ведущей вниз.
Вот мы стоим в междустрочных интервалах подборки «У конечного порога звука и зрения», мы не одни. Рядом расположились авторы – люди, которых отобрали в силу желания выразить благодарность. Но в четырех из пяти текстах подборки эти фигуры нужны как попытка привязывания, это не синергия, не приращение контекстов и смыслов. Дополнительные мостики между нами и словами, будто бы при их отсутствии мы слепыми котятами будем блуждать по пустыне в поисках манны/молока.
III только птицы поют
Попробуем вспомнить Владимира Друка с его книгой «Алеф-Бет. Форма, числа, номинации» с отрывком из «Самех»:
возвращаясь на исходе дня мы видим
дыру горящего черным огнем заходящего солнца
спрашивается:
на чем держится этот мир?
эта круглая буква выбитая в скрижалях?
и мы ответим:
у нас нет ответа
а Он ответит:
на чуде
и отвернется
Упоминание традиции или фрагментов культурного кода далеко не всегда означает работу с этими пластами нематериального наследия, но всегда является одним из самых простых способов выразить сопричастность к какой бы то ни было общности. В мире без ценностных ориентиров такая «тихая гавань» успокаивает. Мне вполне понятно движение Евгении в эту сторону. Правда, хочется остановиться и задать вопрос самому себе: не использую ли я наследие своего народа как щит от нападок бывших и будущих?
IV и мир молча
Актуальные практики постепенно отходят на второй план по сравнению с прошлыми публикациями: «Букет к Шавуоту», «Идейные вдохновители». Мы остаёмся наедине с уже ставшими общеупотребимыми элементами — будь то копировать/вставить <идиш name> or <идиш part of history>. Всё это дополняется неявно артикулированными разговорами о насилии — классовом, национальном и прочем. Телесность при этом остаётся где-то за бортом, что, скорее, удивляет. Неопределенность в поиске своей творческой задачи –– поэтической идентичности –– наводит на мысли о существовании у автор(ки) представления о дихотомии дерева русской поэзии:
я наполняла вас тем, что от меня отражалось,
той самостью,
которая тихо-тихо трепещет
Самость не следует воспринимать с позиции «Я»-поэзии буквально. Неотрадиционалистская попытка В. Козлова объединить под одним флагом любых пишущих на русском языке, кто осознал себя в пространстве русской и мировой культур, провальна в корне [1]. Поэты поколения Е. Либерман могут желать объединения, но находят его в форматах более свободных от условностей традиции. Культура как сложная многоуровневая система находит свое отражение не только в книжных форматах и их исследованиях. Мы говорим не о бунте, но оставляем место поэзии и вне университетских корпусов на примере западных традиций профессорской поэзии и победившего авангарда. Речь не о свободе от традиции, а о естественности взаимодействия и знакомства с ней. Требовательность поэта нового времени заключается не во взаимодействии с читателем, так как «золотой век русской поэзии» где-то далеко позади или впереди нас, а в организации поля, пространства, где социокультурный диалог возможен. Тем интереснее расцвет сети неподцензурных журналов и объединений, ставящих перед собой первоочередную цель показать, что поэтическое поколение нулевых как никогда широко и полно может быть представлено вне толстых печатных изданий. Привлекательность лагеря, к которому можно отнести Евгению Либерман, заключается в большей откровенности в отношении переживаемого кризиса двадцатилетних. Только не путайте откровенность с эгоцентризмом условного А. Черникова:
И именно они, эти гадкие утята, победившие всех,
несущие новый мир, —
единственные, кто вместе со мной
стоит над человеческим пределом.
Я умею проходить сквозь стены,
дырявить горящим пальцем тело ближнего,
показывать свои раны, —
но всё это моё чудо они нагло копируют,
и мир, уставший от сильных, верит не мне, а им,
потому что они хорошие.
На фоне сказанного выше откровенность Либерман не будет столь эпатажной, но вес от этого её слова не теряют:
камера, перебитие
как попытка разодрать себе горло ногтями
пока замедляется артериальное танго
любой трепещущей плоти на мировом ветру
флага ковчега
им бы остаться в процессуальности
обсуждать симметричность телеграфных столбов
без исторического багажа, без имени
когда и вещи лишились вещей оставаясь эхом
роняя мультипликационный прах
V оставленная кромка взгляда догорает вместе со вспышкой Вальтера Беньямина
Можно ли считать состоявшимся разговор о поэтике Евгении Либерман, при условии отсутствия, собственно, этой самой поэтики?
Но остается память о хорошем тексте, посвященном Андрею Таврову [2], и этот фрагмент, из-за которого у меня перед глазами фотография надгробия Вальтера Беньямина:
напомни пожалуйста как называются эти значки
кроветворные
безоглядные цифры
не обязательно и соблюдать
достаточно просто верить
________________
1. В. Козлов. 18 тезисов о неотрадиционализме в русской поэзии [Электронный ресурс] https://prosodia.ru/catalog/shtudii/18-tezisov-o-neotraditsionalizme-v-russkoy-poezii/
2. «У караульных налегке сегодня душа»: отклики молодых поэт:ок на смерть Андрея Таврова [Электронный ресурс] https://flagi.media/page/3/online_issue/26#piece734