Ольга Пруденко ‖ Один день из жизни Мо Цзы

Обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой — люди творят обстоятельства.
                                                                                                                                     Г. В. Плеханов

Худощавый мужчина средних лет с всклокоченными волосами тяжело склонился над маленькой кастрюлькой. В ней что-то долго и нудно варилось. Соскребая со стенок последние рисинки, он старался думать только о еде, но тяжелые мысли неотступно преследовали его с самого утра.
— Чан, завтракать!
Из комнаты вышел заспанный мальчуган лет пяти и, радостно потянулся к маленькой пиале. Рис. Снова рис. Но мальчуган быстро проглотил завтрак и нерешительно поднял на отца голодные глаза. Заметив его уставшее лицо, он не решился попросить добавки. Чан еще раз взглянул на пустую пиалу и с опущенной головой направился в комнату. Мужчина хотел было похвалить сына, но слова застряли в горле и, тяжело вздохнув, бросил в стакан с кипятком несколько чайных травинок.
Из комнаты донесся сухой треск — это Чан включил старенький транзистор. Найдя нужный канал, мальчуган тут же повеселел и, подперев рукой голову, попытался вслушаться в быструю речь диктора.
Допив чай, мужчина засуетился. Надев старенький, съежившийся от времени и непогоды пиджак, он, тоже съёжившись, вышел из дома. Холодное и пасмурное утро… Старенький велосипед, доживавший последние дни, ждал его у подъезда. Моросил мелкий дождь и холодные струйки беспрепятственно текли за ворот тоненького пиджака. Мимо проезжали такие же маленькие, съёжившиеся от холода, с серыми и задумчивыми лицами жители поднебесной. У светофора пришлось остановиться и Мо Цзы нервно оглянулся по сторонам. Сразу за тротуаром начинались маленькие, аккуратные магазинчики с большими разноцветными витринами, с которых привлекательные девушки с огромными глазами и лучезарными улыбками предлагали прохожим красивую и дорогую одежду, парфюмерию и товары широкого потребления. А за ними возвышались величественные небоскрёбы, холодные и недоступные — элитные квартиры для элитных граждан.
Загорелся снова зеленый, и Мо Цзы вновь зашелестел педалями. Проехав еще немного, и насквозь промокнув, он быстро вошел в холл облезшего двухэтажного здания. Снимая на ходу свой мокрый пиджак, он спустился в подвальное помещение, и тут же ему ударил в нос удушающий запах плесени и сырости. Здесь он работал. Надев черный, помятый халат мужчина вдруг заметил, что тоненькие, сгорбленные фигурки его коллег уже давно сидят, склонившись над какими-то пожелтевшими рукописями, тихо шевелят губами и что-то быстро пишут. Это значит, что он опоздал на работу и, определенно, лишится премии.
Еще больше согнувшись, Мо Цзы сел за свои рабочий стол и потянулся к бумагам. Он проработал в архиве больше десяти лет, но за все эти годы так ничего и не изменилось, тот же запах плесени, те же люди, те же горы бумаг. Хотя, если вспомнить, то когда-то у него была другая жизнь: он был женат на молоденькой девушке— продавщице. Oни жили в маленькой комнатке бедно и счастливо. Через какое-то время родился сын, но жена, почему-то не долго радовалась этому событию, тихо плакала по ночам. А утром ее лицо было бледным и опухшим от слез. Прожив с ними еще какое-то время, она вдруг резко собралась и уехала к матери в деревню на несколько дней, но так и не вернулась. А ведь сегодня у их сына День рождения, ему исполнилось пять лет.
Район, где они жили был построен на месте деревни, прямо напротив знаменитого делового центра Гуанжоу-Zhujioung New Town. Сначалa это был цветущий, благополучный район и многие хотели в нем жить, но со временем здания пришли в непригодное состояние, так как у жильцов не было денег на капитальный ремонт, а у государства — тем более. Так, постепенно отключили свет и отопление, дома превратились в страшные облезлые привидения. В конце концов, было принято решение о сносе непригодных к жилью домов и, часть жителей переехала в другие кварталы, а другая осталась и ждала компенсацию или право на получение нового жилья. Мо Цзы тоже остался, так как другого жилья у него не было и ехать было некуда. Оставшиеся жители оборудовали на пеpвых этажах магазины, парикмахерские, бюро интимных услуг, то есть — создали уют и все то, что необходимо для человека в этом маленьком и забытом всеми квартале.
Мо Цзы не осуждал свою молодую жену, он ее понимал, но ничего другого не мог ей предложить. И, хотя надеялся, что с годами, его повысят по службе или, хотя бы прибавят жалование, ничего этого не случилось. Он все-также работал в своем подвале — архиве, за 1000 юаней в месяц, какую— то часть денег отправлял родителям в деревню. Конечно, он мог вернуться к ним, но жить на деньги от сезонной работы было невозможно. Его старая, высохшая от тяжелой жизни, мать с гордостью хвасталась своим соседям и родственникам о том, что её сын живет в большом городе, работает в архиве, пишет статьи о великом Мао-Дзедуне и читает книги Конфуция. Он — «большой ученый».

* * *

Не доходя до двери покосившегося маленького магазинчика, Мо Цзы вынул из кармана несколько монеток, быстро пересчитав их, зашел в темное, сырое помещение, полностью заставленное книгами, газетами и журналами. Еще утром Мо Цзы вспомнил, что нужно купить подарок сыну, и магазин старьевщика был как раз по пути. Увидев большую кипу книг, мужчина по привычке потянулся к ней, но вспомнив вдруг о сыне, быстро отдернул руку. Постояв немного в нерешительности и, не зная, что же все-таки выбрать, вдруг он заметил небольшой альбом для рисования, немного потертый, но зато совершенно новый и с чистыми страницами, что очень порадовало Мо Цзы.

— Мне бы еще чернил, — обратился он к продавцу.
Старьевщик выyдил из-под прилавка старую чернильницу и протянул ее покупателю. Заплатив еще несколько юаней, счастливый Мо Цзы вышел со свёртком из магазина. В легком возбуждении он быстро доехал до своего дома, затащил в подъезд мокрый велосипед, и шумно повернул дверной замок. Войдя в комнату, он увидел мирно сидящего на полу сына, все так же внимательно слушавшего радио и что-то бормотавшего.

— С Днем рождения, сынок! — радостно воскликнул Мо Цзы.
Мальчик от неожиданности округлил глаза и стремглав побежал к отцу. Тот развернул свёрток и протянул его сыну: старенький альбом с чернилами и кистью. О таком подарке Чан даже не мог мечтать. Отец всегда был очень строг и покупать, а тем более, дарить дорогие подарки было ни в его правилах.

— Папа! Папа! — шептал от радости мальчик, бережно поглаживая альбом. — Я буду очень аккуратно в нем рисовать. Спасибо, папа!
Мо Цзы слегка погладил сына по голове и, тяжело вздыхая, прошептал:
— Может быть, ты станешь талантливым художником и будешь жить совсем по-другому, счастливо…

***

Новый день был ничем не отличался от вчерашнего: тот же моросящий дождь, то же серое утро. В шкафу оставалось немного лапши и Мо Цзы быстро приготовил завтрак. Выбрасывая пустой пакет, на глаза ему попался обрывок вчерашней газеты, в которую был завернут альбом для сына. Дрожащими от волнения руками, Мо Цзы судорожно развернул газету и увидел небольшое объявление. Быстро прочитав его глазами, он скомкал бумагу и бросил ее в мусорное ведро.
— Чан, завтракать!

Не понимая, что с ним происходит, Мо Цзы еле досидел до конца рабочего дня. Весь обратный путь домой он проделал в каком-то смятении. Он не заметил, как прошел дождь, ливший с самого утра, и, даже, как он проехал на красный свет на своем велосипеде. Забежав в квартиру, Мо Цзы ринулся на кухню, дрожащими руками достал из мусорного ведра скомканную газету и, еще раз пробежав глазами объявление, забегал по комнате. Достав со шкафа старый, потертый чемодан, мужчина быстро сложил в него какие-то вещи, вложил в руки Чанa альбом и, взяв его в охапку, быстро спустился с ним во двор. Ничего не понимая, сын бежал за отцом, семеня маленькими ножками и крепко держа в руках отцовский подарок.
— Папа, куда мы спешим?
Но отец, думая о чем-то своем, не обращал внимания на сына.
— Главное, успеть, успеть… — твердил он всю дорогу.
Наконец они остановились перед новым двухэтажным белым зданием и Мо Цзы нажал на звонок. Вышла худенькая девушка:
— Добрый день! Чем могу помочь?
Мо Цзы засуетился:
— Я по объявлению.
— Сколько лет вашему сыну?
— Пять.
— Подождите, — ответила девушка и скрылась за тяжелой дверью.
Мо Цзы поставил чемодан на землю и в нерешительности посмотрел на сына.
— Тебе там будет хорошо. Ты…Ты потом поймешь меня, нет, ты будешь мне благодарен. Ну, что я могу тебе дать? Я даже не могу тебя накормить как следует, считаю каждый юань. Я не могу платить за твое обучение, я не могу купить тебе нормальную одежду. Даже этот альбом и чернила я купил у старьевщика. Я ничего не могу. Когда ты вырастешь, ты поймешь меня, и ты будешь мне благодарен. Я хочу тебе только хорошего. Счастья.
Дверь приоткрылась и из -за нее высунулась миленькая головка девушки:
— К сожалению, мы не можем принять вашего сына.
— Как это? Почему? Вот здесь, — Мо Цзы протянул девушке газету, — здесь, в объявлении написано, что открылся Детский дом, который принимает детей в любое время суток.
— Да, да, я знаю, — защебетала девушка. — Но принять вашего мальчика мы не можем, потому что ему уже пять лет, он уже большой для нашего Детского дома.
— И… и, что же мне делать?
— Я не знаю, — смутилась девушка.
Мо Цзы нехотя взял чемодан в руки и взволнованно посмотрел на сына. Только сейчас он заметил, сколько боли было в его детских глазах, сколько страдания, сколько невысказанных слов и детских надежд, что у Мо Цзы сжалось сердце. От дикой боли он закрыл глаза, а открыв их, упал на колени. Обнимая тоненькие, хрупкие ножки своего сына, он тихо плакал.
Девушка постояла еще какое-то время, а затем, чему-то улыбаясь, тихонько закрыла дверь.