Юлия Великанова ‖ 1/24-я секунды…

Опыт прочтения книги Арсения Гончукова «Не кино»

1.

Книга Арсения Гончукова «Не кино» посвящается маме. Маме, ушедшей из жизни.

Но не памяти, а просто маме. Это важно. Словно мама жива и прочтет книгу. Не хочется сомневаться в том, что наши родные, ушедшие от нас, всё наше видят, всё о нас и нас читают.

Какова эта книга? Исповедальна, подробна, неспешна, наполнена внутренней глубокой драмой, при этом описывает обычную повседневность, взаимодействия с людьми, размышления, воспоминания, фантазии лирического героя.

Захотелось оттолкнуться от недавно услышанного от хорошего поэта: «Если смысл  стихотворения нельзя пересказать, то в большинстве случаев это неудача, недоработка». Сразу отбросим эксперименты со звуком и чистую лирику. Как не наш случай.

Здесь как раз от мысли, от смысла ход, в этой книге. Или от впечатления, от переживания.

*

Перед нами книга верлибров, современная поэзия в полном смысле слова. У каждой строки свой неповторимый, всякий раз разный ритмический строй.

Верлибр (а во многом  и  гетероморфный стих) —  стихотворение, которое не может не удаться. Материал сопротивляется мало. Без риска поражения и победа как будто не так сладка. Но сила такого стихотворения  всегда в степени открытости автора. Главное оружие при написании верлибра — искренность. Мысли, впечатления, переживания.

*

В основном стихи записаны без знаков препинания.  Это знакомая манера,  нередко теперь встречается. То знаки есть, то их нет. Идущие по пути нормы и канона считают, что надо решить — или ставим, или нет. Вообще во всём тексте стихотворения. Пыталась понять, расставлены ли запятые частично по ошибке, или это часть замысла. Уверенности нет.

Есть ощущение, что как с новыми словами и новыми формами — так и с пунктуацией: поэты ищут, они где-то на полпути. Но, значит, дойдут и найдут.

*

Вся книга выстроена как один раздел. Думаю, что  более чёткий принцип составления стал бы выигрышным для книги. Разделы, желательно с названиями, помогают более точно реализовать замысел автора, движение его поэтики и развитие основных тем и мотивов.

*

Особенность оформления книги — интересно, что в конце стихотворения  стоит черта. Как решение.

Не очень хорошо, что эта черта в принципе нужна. То есть читательского ощущения, где стихо заканчивается, недостаточно. На него нельзя положиться. Это особенность стихов в книге.

2.

Говоря о совокупности мотивов и тем книги, надо отметить, что их немало.

Самая главная тема — уход из жизни мамы лирического героя и переживание, проживание потери, попытки справиться. Так же была в прошлом тяжела для лирического героя и потеря отца(«Пятнадцать лет я отходил от смерти отца…», стихо «ПЕРЕМЕНЫ»).

К теме потери матери автор возвращается вновь и вновь. Эти стихи размещены внутри всей книги без различимого принципа и воспринимаются как тема, от которой можно отвлечься лишь на время, и она может вернуться и заполнить собой всё пространство жизни (книги) в любой момент.

«…да и фильм был классный мы смотрели и наслаждались

и вдруг ни с того ни с сего в голове промелькнула мама

с напряжённым лицом мертвого человека…»(стихотворение «однажды я проснулся…»).

Выделим три основных мотива:

– жизнь и смерть;

– кино-не кино (кино и реальность  как противопоставление одно другому); в книге представлена живая жизнь, несмотря на смерть родных и близких. Не постановка перед нами.

– родители-дети (мама, отец, отношения в семье).

*

1) Однозначно главная тема книги — жизнь и смерть. Причём, важно, что лирический герой пытается  принять не только смерть, но и жизнь.

Например, лирический герой приходит к выводу: «жуткое злодеяние — жизнь на земле». (Стихотворение «прочитал в ленте»).

Выше в этом тексте речь идёт о понимании жизни и поэзии, затем — о внезапных смертях на улице, несчастных случаях с людьми; в конце концов лирический герой сбегает «с места преступления», он знает, что улик нет, но так же он отчего-то именно себя виновным во всех смертях.

Обратимся за ключом к разгадке к первому тексту в книге «Я похлопал дерево по плечу» и к стихотворению «Слушай, я заготовка, чертова заготовка…».

В первом тексте лирический герой говорит с тем самым деревом: «Мне надо идти жить». И строкой выше:

Дело в том, что я человек

Понимаешь, дерево?

В стихотворении «Слушай, я заготовка…» сказано, что инструкция всё спасёт: есть заготовка, (потерянная) деталь, древко — ветка — рука. Ряд таков.

И надежда звучит:

Я потерянная деталь от человека, а значит смог бы

Образом и подобием смог бы стать.

Думается, что ответственность взялась отсюда: не стал ли уже лирический герой «по образу и подобию» (благодаря правильной инструкции) не человеком даже, но тем, кто несёт ответ…

*

Тема жизни и смерти также раскрывается в таких подтемах и нюансах как жизнь без осознания факта смерти («Я иду по Москве, молодой и новый…»); смерть и жизнь (неожиданная тема «прав мёртвых» поднята в стихотворении «Иногда я смотрю на разрытые древние захоронения…». Историческая ценность, противопоставленная человечности); жизнь и переход к смерти («бабушки те же солдаты» и «Смерть то же самое что и рождение»); важное про появление жизни (Разрушение от нечего делать (хулиганство братьев) сравнивается с созиданием — по той же причине: «Никто с Ничем» в тексте «Когда теряешь главное…»).

*

Стихотворение «Люди уморительно стареют»:

Я не завидую молодости потому что из моей башни

                                                мир гораздо краше

Это похоже на хорошее и плохое зрение

В молодости ты видишь резко отчетливо смотришь

                                                 на злые предметы

А потом весь мир становится расплывчато-мягким

Как будто кот укрывает тебя огромной лапой

Огромным толстым теплым пушистым пледом–

пронзительный и спокойный росчерк о жизни. Ряд-круговорот интересен: густое болото — совершенная форма плоти — манная каша.

*

Стихотворение «КОСМОС». «Очень многие не стали людьми». А мы стали. Нам удалось родиться, выиграть некое очень сложное соревнование.

«Представляй сколького мы не получили». Обидно всё же, что нас всё-таки никто не спрашивал — хотим ли мы сюда вообще…

Вопрос хочется переформулировать: «Что могло бы быть с нАми

Если бы они стали…».

*

«Жив здоров

Даже молод

И только поэтому счастлив»

«Запомнить навек как сейчас хорошо» мы, к сожалению, не можем. А может, и не о чем здесь сожалеть.

*

«Прощаться не скучно

Она бы прощалась вечно»

Всё самое главное по-прежнему происходит не в Интернете. Но мы всё крепче, чем дальше, об этом забываем.

Стихотворение «Бабушке на последней стадии рака…». Наши (или не наши) уходящие старики могут нам об этом напомнить. Просто дневной свет, белый свет — этого уже достаточно. И для этого не нужно ждать последней стадии…

«Не скучно смотреть в окно». Главное, успеть насмотреться в это окно. Такое причастие для всех уходящих.

Финал — «ровный дневной короткий

Декабрьский свет»  приносит не счастье, но покой.

*

Стихотворение: «Иногда мне снится…». Такое вот истолкование: жить — это носить не умершего человека. Сложно даже подобрать наименование такому повороту: вот он я моё тело ещё не умершего человека. Но его тем не менее куда-то нужно деть…

Тут и «такой большой и такой ненужный» Маяковский, и «Дано  мне тело — что мне делать с ним…» Мандельштама. Гончуков идёт дальше…

2) Родители-дети

*

Стихотворение «В жизни отца и сына». Говорят, рано или поздно достигается та точка, после которой соперничество сына с успешным, сильным отцом  перестаёт быть единственным смыслом. И — можно начинать жить? И больше ничего не надо доказывать.

Для чего-то что «бать», что мам одинаково учили говорить нам:

… ты всё неправильно делаешь

Как обычно.

Мы теперь знаем, что так не надо. Прогресс бытия (в области психологического знания) очевиден. Жизнь движется куда надо — хотя бы в этом.

*

«Купил наручные часы» — четырёхчастная композиция о времени, о месте. О том, что для нас есть дом. Кто в нём должен быть, с нами.

Ну, и о маме, которой посвящается  вся книга.

*

«Двоюродная сестра прислала мне фотографию отца».

Тут постепенный приход к важное понимание того, что

Человек временная конструкция

Вспышка плоти

Однолетнее растение

Временная постройка

И из этого же стихотворения:

… Зачем терпеть боль, если смерть и её делает напрасной в числе прочего. Словно всё вообще зря. И даже любовь тоже сгинет вместе с нами. И тогда единственное, что остаётся, —

Любить при жизни

Говорить главные слова при жизни

Любовь при жизни

Маленький светлый пятачок смысла

Здесь мы переходим к главной-преглавной теме, к тому, к чему автор, кажется, нас вёл всю книгу, — к уязвимости и одновременно прекрасности жизни, тихому торжеству бытия.

Как бы ни было тёмно и трудно в отдельных строках и на отдельных страницах, в целом книга получилась о живой жизни. Такой, какая есть. Не постановочной.

3) Кино-не кино

*

Посмотрим и кино с автором книги «Не кино». Потом поразмышляем  немного о Дэвиде Линче. Для нас знаменитые режиссёры — небожители. А для самих себя они такие же люди («Смотрю фильм Дэвида Линча…»).

*

Читаем  стихотворение

«однажды я проснулся и почувствовал что мое тело

                                                                 это большой шкаф…»

Кусочек пленки летящий (над дорогой)

Кино — это то, что на парусе экрана.

Кино — это где картина, интересная или неинтересная. Классный фильм.

Где рядом женщина любимая и любящая. (Нелюбимую зачем брать в кино?)

Все бренно, тленно, сиюминутно.

Кто-то говорит — цени, дурак!

Промелькнет и не будет. И потому особенно цени!

Автор нам говорит сначала расстроенный в сердцах  –

«и я думаю ну зачем же это было

все равно ничего не будет»

А потом признает, что все больше ценит:

неуловимый отрезок

лоскуток

обрывок ниточки

эфемерного необъяснимого времени

кусочек пленки летящий над дорогой

тополиный пух

мгновенный

моей минуты

и всей нашей

судьбы и жизни

А всё «Не кино» Арсения Гончукова, вдруг подумалось, — это и есть кусочек пленки, который почему-то отделился от фильма жизни и вздумал лететь над дорогой.

Кадрик, одно короткое мгновение, 1/24-я секунды…

*

Важен текст в конце книги — диалог режиссёра с коллегой о ещё не снятых фильмах. «О фильмах что теснятся в наших головах..». На которые денег никто не даст («В последний день лета…»). И диалог с Богом, который над лирическим героем смеётся.

Хочешь рассмешить Господа — расскажи Ему о своих планах.

Ничего, пусть себе смеётся.

Главное, чтобы автору (лирическому герою, человеку) всегда было что Господу рассказать…

///

Из того, над чем хорошо бы поработать

*

Со  звуком иногда стоило бы поработать, прислушаться к нему, почитать тексты вслух.

Этот текст — из тех, когда жалеешь, что его написал не ты. Автор, спасибо Вам за него! НО…

***

счастье во мне иногда настолько пронзительно

как укол как порез как взрыв ветра

и распахивается и бьётся дверь

и я так внезапно люблю всех

что хочется позвонить всем кого когда-то любил

и сказать давай начнем сначала

Общее пожелание по звуку сводится вот к чему: если уж не удастся совсем избавиться от наречия-союза «как», то уж точно не разрешать следующему после него слову начинаться с гласной буквы.

*

И кое-что я бы пробовала подсократить. В объёмных текстах смыслы наслаиваются или наоборот распадаются, и это не всегда удача. Серединная часть не всегда обязательна. Есть несвязанные части внутри одного текста.

*

1) Мотив пути, совершенствования ― разночтения именно из-за того, что части разрозненны.

«ПЕРЕМЕНЫ» ― одно из центральных стихотворений в книге:

… мне кажутся лишними мои руки

И для нормальной жизни не хватает клюва

Много в бытии несовершенств. Так, очевидно, и задумано. Сейчас буквально в воздухе растворены советы всевозможных психологов, включая доморощенных, вроде — «Надо всё принять, однажды, целиком, и будет тебе счастье». Ну да.

Принять, что клюва у человека нет,  я готова. И руки человеческие — чудо, на самом деле, спасибо за них.

Вторая часть в этом триптихе словно проседает, проваливается. И связана с первой только образом во́рона (не воро́ны! — это разные птицы), эти живут 300 лет.

В третьей части ключевое слово, возможно, не бьёт, а клюёт? Раз уж мы о птицах.

Мысль о красоте (хотя бы) в отсутствие правды мне очень ясна, я разделяю её. Не понимаю только, как она стала итогом, сильной частью — финалом триптиха. Финал словно отделён от всего прочего, но он прекрасен.

2) Стр. 71. Есть возражение: в отличие от обновлённого (отросшего взамен отстриженного или спиленного) ногтя от прежнего человека хоть что-то да остаётся…

И есть здесь строка, которая первую страницу словно перепиливает пополам, сильно перетягивает всё на себя: «По нашим головам пронесётся другое стадо». Текст перестаёт текст быть нарративом, рассуждением, назиданием — и  становится стихом. Да ещё так долго шли за всем этим, а в конце итог не нов: «Все вопросы остаются без ответов».

3) Стр. 84-85. «Смерть то же самое что и рождение». Сильное сравнение — умирание бабушки как переезд. Вот бабушка одна носит и грузит вещи в Газель — с реальностью не сопоставляется. И это трудно себе представить. Эдакая последняя Газель, и помощников уже нет.

В начале и в конце мы одни.

Что в таком случае она носит?

Некоторые стихи хочется сесть и обсудить с автором. Но мы помним, что такая возможность есть не всегда и мало у кого. И потому — всё  должно быть в тексте.

Это стихотворение перенасыщено сильными образами:

Чёрный потолок небытия и раковина земли

Чёрный космос небытия и чёрная прорубь.

Вдруг сравнение жизни с командировкой — а ничто не предвещало.

Традиционно ряд:

Смерть

Старуха

Младенцы

Старуха

И дальше бабушка с Газелью. Грузит в неё то, что лишает её жизни, «пакетик» за «пакетиком». Можно поискать  более точный и не  менее сильный образ для этого постепенного неминуемого ухода.

 А «посидим на дорожку» — само по себе хорошо.

Гедымин и Курская???

Стр. 86. «Мамочка». У Анны Гедымин есть стихотворение, которое начинается так: «От меня останется только сын…». Семья у лирической героини была большая, но «их век простыл», и

«Ото всех остался один мой сын.

Если ты, Господь, отберешь его,

То от нас не останется ничего».

У вашей мамы остались сыны-богатыри. Жизнь продолжается. Эти стихи — ваше горевание. Хорошо, что они случились.

Здесь очевидный, хотя и не выделенный специально цикл про уход мамы: «Теперь и ты должен это испытать» (стр. 74) и продолжение — «Мама вносила меня в этот дом на руках…». Очень рифмуется со диптихом Даны Курской: «Мама лежит на родильном кресле… / Мама лежит на раскладном кресле…». Тот же градус боли, потери, неготовность отпустить, недопрожитое как ни крути…

Если визуализация у Гончукова-режиссёра, то это по ощущению нечто малоподвижное, но имеющее цвет. И цвет этот чаще чёрный. Иногда белый. «В чёрно-белом кино»…

Филологи???

Наблюдая за стихами поэтов-филологов (по образованию), сделала вывод, что они словно разрешают себе писать сразу набело. Как родилось, так и вошло в книгу. Мысли, возникающие естественным порядком друг за другом.

Это стихотворение («Жизнь как биологическое…») тоже просится в мои словесные ряды:

Жизнь

Бог

Ребёнок

Смерть

Бог

Человек — живой материал

Каморка бога, загнавшего себя в угол.

Очень свободная мысль. Свободно возникают образы, ничем и не связанные даже.

Или на стр. 13 стихотворение «каждый день пытаюсь заново жить» — много всего в нём происходит, а потом вдруг в последних строках откуда ни возьмись высокое зеркало. Ведь ничто не предвещало. В подтверждение спонтанности и письма набело.

*

Двигаюсь по книге дальше, дальше. И наполняюсь некоей силой. Ищу ей имя. Не сразу, но нахожу: сила постоянно растущего смысла.

Возможно, смысл растёт с каждым новым человеком, который её прочтёт. А может быть, и этот вариант мне кажется ближе, — смысл постоянно растёт, покуда автор визуализирует своё «не кино», покуда он доносит до читателя всё парадоксальное, всё растворённое, отстранённое, но от того не менее важное, не менее живое…