Ирина Никулина ‖ Барнаульская сказка

В серии «Читаем Россию» издательства «МИФ» вышел дебютный роман Наталии Колмаковой и Анны Луневой «Черная изба». История взросления обычной провинциальной девчонки, которая хотела стать певицей, а пошла учиться на ветеринара. Это городское фэнтези, правда, мистики в современном городе нет, за ней приходиться ездить в деревню.

Ожидаемо простой стиль Янки Адалт (young adult) для подростковой литературы. Лишь поначалу немного необычной кажется неторопливая манера повествования. Однако под ее очарование попадаешь довольно быстро, именно такой неспешный ритм лучше всего подходит для описания провинциального быта. Авторам интереснее рассказывать про провинциалку Катю, чем будоражить читателя искусственными аттракционами.

Главная героиня, Екатерина, живет с мамой и братом в Барнауле, мечтает поступить в консерваторию и начать самостоятельную жизнь. Желательно в Новосибирске, подальше от родных, которых она, конечно, любит, но не настолько, чтобы так и жить всю жизнь — в одной комнате с мамой и под одной крышей с проблемным младшим братом, который несмотря на юный возраст уже умудрился связаться с миром криминала.

А еще она пытается мечтать о «прекрасном принце», но никак не получается его себе представить, единственный кандидат — нарисованный эльф. В общем, нет в ее голове ни шоу-бизнеса, ни олигархов, ни высоких жизненных стандартов. Ее школьная подружка Ирина уже нашла богатого жениха и агрессивно транслирует стандарты престижного потребления. Не потребляешь — деградируешь. Но Кате даже в голову не приходит, что и она тоже так может. Межличностные отношения могут служить социальным лифтом для кого-то там другого, но не для нее. Пытаясь примерить на себя будущее ветеринара, Катя снова пытается представить себе суженого. А кто муж у ветеринара? Тракторист? Воображение упрямо молчит.

Классический для сказок сюжет о девушке на выданье. Кате предстоит инициация, трансформация из девочки в женщину, а потом в «мать», если все пройдет удачно. Первым намеком, что все будет крайне непросто, служит название книги. Образ дома как символа домашнего очага, места силы и безопасности подменен «черной избой» — чем-то страшным, нежилым, опасным. Сюда нельзя вносить огонь — здесь нет места теплу и свету. Каждый год женская община деревни Лебяжье приводит в это волшебное место одурманенную девушку и оставляет на ночь как дар темной силе, получая взамен богатый урожайный год. Если говорить в терминах психоанализа, то черная изба символизирует встречу с темной агрессивной маскулинностью. Это не шаг к индивидуации, не этап взросления, а настоящая травма. Девушки (и девственницы, как положено, и не очень) приносятся в жертву архаичному божку достатка. Ради общины и семьи.

Этот мистический обряд отражает дух тех времен, когда индивидуации через физическое достижение половой зрелости было достаточно. Девочка стала женщиной и готова в жены. Муж обеспечит дом и пропитание. Сейчас же мир усложнился. Даже женщины готовые довольствоваться только ролью жены и матери, не все могут это себе позволить. Как показывает калейдоскоп женских судеб вокруг Кати, чтобы была семья, нужно еще поработать над ее появлением. Прежде чем стать хранительницей домашнего очага, необходимо освоить профессию, или хотя бы найти работу, а в идеале еще и накопить на первый взнос в ипотеку.

Все мужчины в книге как на подбор не могут справиться с отведенной им ролью. Они растеряны и беспомощны, многие спиваются. Стать опорой и добытчиками в нынешней экономической ситуации никак не получается. Единственный хороший отец в книге — папа Вики. У него не самая завидная и денежная работа в мире, он учитель в школе. И спать им вчетвером приходится в одной комнате, родители каждый вечер стелют матрац прямо на пол. Зато он рядом, Вика любит его и часто цитирует, он для нее опора. Кажется, Вика единственная в этой истории успешно проходит инициацию, последний раз мы с ней встречаемся, когда она планирует свадьбу после получения диплома.

Отец нашей главной героини умер, отчим сбежал из семьи. У матери явно непроработанный внутренний конфликт с мужским началом. Это наиболее наглядно проявляется в ее манере воспитания сына. Она воспринимает его как противника, которого или надо покорить силой, или приманить беспредельной уступчивостью. Своими нападками она провоцирует ответную агрессию, которую тут же поощряет полным подчинением и страхом. Мать настолько увлечена этими отношениями со взрослеющим сыном, что перестает замечать Катю. Как будто послушным девочкам не нужно внимание и поддержка. Не создает проблем, и ладно, что еще нужно? Ведь Катя — очень хорошая девочка, очень послушная, значит сама как-нибудь повзрослеет. Мать продает оставшуюся в наследство от бабушки Катину квартиру чтобы выкупить сына из тюрьмы, а на остаток берет ему однокомнатную в ипотеку. Так очень хорошая девочка Катя после смерти бабушки остается вообще без какой-либо поддержи от семьи, как материальной, так и эмоциональной.

Уместно тут вспомнить другую очень послушную девочку из сказки о проваленной инициации. Красную Шапочку нарядили всем волкам на загляденье — теперь-то незамеченной в лесу не останешься. С волком девочка повела себя как ребенок со взрослым — вежливо ответила на все его вопросы, и, как ей и велели, пришла в дом бабушки. За какую же провинность наказывает Красную Шапочку смертью народная мудрость? За то, что не догадалась сама, как необходимо вести себя в контакте с агрессивным носителем животных инстинктов. Или убегать, или хитрить, используя его интерес себе во благо, но ни в коем случае не оставаться «хорошей девочкой». В поздних вариантах сказки добавились невесть откуда взявшиеся охотники. Опять-таки переходя на язык психоанализа: светлая маскулинность одержала победу над темными инстинктами, зверь покорен, девочку пожалели и спасли. Но не в оригинале, там-то все были благополучно съедены волком.

Невинность и послушание — ходовой товар, за него платят полной безопасностью и опекой. Дело семьи — предоставить на брачный рынок девушку, а «взрослит» ее пускай муж. Так обеспечиваются чистота рода и социальная устойчивость общины. Да, будет страшно, больно, неприятно, но все пройдет, едва только девушка станет хозяйкой в доме. Отболит, забудется, а дальше будут они жить долго и счастливо.

Почему же волк всех съел? И не только инфантильную Шапочку, но и старейшину их женской общины. Возможно, как предостережение от злоупотребления властью. Рано было девочке в темный лес идти, не готова она еще к встрече с волками, а бабушка лишь об одежке позаботилась.  Прежде чем стать матерью и хозяйкой, девочка должна стать женщиной, а община не смотря на все опасности, с этим связанные, должна в том поддержать.

Со временем психологическое содержание сказки изменялось. Шарль Перро добавил в конце мораль, что если девчонки-баловницы будут флиртовать с волками, они будут наказаны. Эрик Берн в своей книге «Игры в которые играют люди» уже провозглашает сказку торжеством мужененавистничества — бедного волка соблазнили и убили. В телесериале «Однажды в сказке» Красная Шапочка уже сама волк-оборотень. Сказки, конечно, не просто сказки, а слепок с коллективного подсознательного. Поэтому особенно интересно проследить, какая глубинная психологическая правда скрывается в русской современной сказке про женскую инициацию.

Итак, на пороге взросления Катя остается безо всякой поддержки семьи. В колледже она узнает о некой мистической заповедной зоне в далеком лесу, где девушки проходят страшные обряды инициации, после которых возвращаются холеными красавицами при деньгах, но жизнь в них еле теплится. Кто стал наркоманкой, кто одинокой злобной стервой, а кто и вообще покончил жизнь самоубийством. И они вовсе не наивные Красные Шапочки — знали, что почём. Волею сюжета Кате тоже предстоит побывать в этой черной избе и пройти обряд, но она-то уже не должна вернуться, она заплатит жизнью.

В «Черной избе» есть эквивалент бабушки Красной Шапочки. Эта тётя готовит девушек телесно, разжигает в них огонь, дурманит травами и приговорами, договаривается с Хозяином леса. Таким образом, инициация, которая навязывается девушкам, полностью основывается на раскрытии их сексуальности. И, если уж совсем начистоту, на продаже их тел.

Катина самоидентичность никогда не основывалась на ее внешности, ее бабушка советовала лучше учиться, а мама дочку или игнорировала, или критиковала. Инициация через телесность будет разрушительна для ее психики, поэтому по сюжету этот путь несет для девушки смерть. Она встречается со страшным монстром и, благодаря стараниям «приемной» хорошей матери, видит его в истинном свете — уставшим Хозяином земли, которому приходится снова и снова умирать ради достатка общины. Из всех невест, Катя единственная, кто с ним вступает в разговор. И оказалось, что выбор есть. Собственно, в этом и заключается удачный запуск процесса индивидуации — сделать свой выбор. Катя выплевывает кровавый комок соплей из горла, когда признается, что ненавидит всех, кто пытался руководить ее судьбой, навязывал ей роль «хорошей девочки». Она обретает тем самым «свой голос» и в метафоричном, и в реалистичном планах — теперь, по законам жанра, грядёт сдача экзаменов в консерваторию под аплодисменты и завистливые взгляды инфантильных одногруппников.

Катя выбирает — прервать мистическую связь с родом, наплевать на традиции. Она жжет мосты. И полыхает деревня Лебяжье. В ее случае эмансипация не блажь, а способ выживания. Инициация прошла успешно, Катя встала на путь взросления и обрела свободу. Только со стороны это мало похоже на успех. Да, в консерваторию она поступила, но на этом все. Ни достатка, ни сытой жизни. Снимает квартиру с подселением, работает каждый третий день в ночную смену продавцом, друзей нет, нет безопасности, с мамой они перестали общаться совсем.

На последних страницах книги материализуются страхи Кати о неправильно сделанном выборе: голос голосом, ну а что если она так и останется одна, превратившись в Крысу (одинокую, злую училку из колледжа, чей призрак ей является)? Свобода может принести одиночество, неопределенность, сомнения. Нет решений правильных и неправильных и нет полной безопасности, с этим придется смириться. Единственный критерий успеха — живет ли человек собственной жизнью или играет роль в навязанной чужой постановке.