Виталий Аширов ‖ Кнопка

Две восьмилетние девочки ссорились.

— Я нажму!

— Нет, я!

— Нет, я! Я!

— Кто ж вам нажать-то даст?! — заговорил стоящий рядом полный мужчина в кожаной кепке. — Только приличным людям позволят. Кто не капризничает.

— А чего это мы не приличные? — вступилась за девочек мать, — за собой бы глядел. Вон какое пузо наел!

— И что, пузо? Там на это не посмотрят. Я человек приличный, культурный. Вот вы детей понарожали, а одеты в обносках. Поди и без мужа еще?

— И что? — насупилась мать.

— Вот на это и посмотрят! Кто ж вам нажать даст?

— Кто надо, тот и даст! — разозлилась мать. — А муж у меня козел был. Как ты, такой же.

Толстяк, посмеиваясь, отступил в толпу.

— В мое время с козлами говорили коротко, — негромко произнес ветеран в костюме, увешанном медалями. — Раз — и на исправление. Два — и снова огурчик.

— Овощ, — хихикнул долговязый подросток.

— Послушай умного человека! — воскликнула пожилая женщина.

— И я говорю, — продолжал ветеран, как будто никого не слышал, — что у людей поэтому и принципы были, и отвага. И фашистов мы побили, потому что не козлами были, а людьми. А сейчас…

— Началось, — фыркнул подросток.

— …сволочи и свиньи одни. Союз развалили, а что построили?

— Супермаркет? — улыбнулась девушка с книгой.

— Никого не слушают. Лентяи, разгильдяи, сволочи, полоумные! Педер… — старик задумался, вспоминая слово, — Педер… асты. Скоро дадут мне нажать — и нажму!

— Успокойся, дедуль, — сказал подросток, — у тебя Альцгеймер, всякую чушь мелешь. Больным не дадут.

— Не трожь деда! — произнес мужчина в полицейской форме.

— Так он еле на ногах стоит. Кто ему кнопку доверит? Ее молодому дадут. Мне. Логично?

— За какие заслуги? — проревел ветеран, глаза у него налились кровью.

— А я отличник. ЭГЕ на пятерки сдал. Ты-то, небось, таблицу умножения уже забыл.

— Я воевал за тебя! — прошептал ветеран.

— И что? Да лучше бы немцы победили, сейчас бы в шоколаде жили. Вы во всем виноваты, старичье.

Ветерану стало плохо. Он покачнулся и присел. Его подхватили на руки.

— Вот что, придурок, — произнес полицейский, — если выбор падет на тебя — я доложу, что ты был с ветераном груб. Довел до инфаркта.

— Не надо, дядя, — заканючил подросток.

— Еще как надо. А вообще, по-хорошему, нажать дадут представителю правопорядка. Ответственность большая. Это будет специальный человек, сильный, обученный законам.

— Гнилые вы, — усмехнулся цыган с золотым зубом, — воруете да людей калечите. Моего человека недавно избили так, что весь синий домой пришел. Лег на полати и умер.

— Уж тебе точно не дадут, Жорка, — сказал полицейский, — ворам не положено.

— Это простым может не положено, — раздумчиво произнес цыган, — а мне положено. Я в законе. За территорией слежу. Если бы не я — весь город растащили бы на куски. Вон филимоновские с петровскими сцепились в прошлом году. Кто разрулил? Я. Кто сам поднялся. Я. Мне и кнопку нажимать.

— Вы знаете, — девушка с книгой покачала головой, — я тоже сомневаюсь, что криминальному элементу позволят. Все-таки ведь вы и убивали, и насиловали.

— Угу, — буркнул цыган.

Потом подумал и добавил:

— Могу повторить.

И резко протянул к ней руку.

Она прижалась к полицейскому.

— Видите!

— Вижу.

— А я знаю наверняка, кому дадут! — осмелела девушка, — существу тонкому, хрупкому, красивому и умному. Ведь это будет так эстетично. Мой палец — смотрите, какой на нем элегантный маникюр — медленно потянется к кнопке и очень плавно вдавит ее. Это особый момент. Мужланы не справятся.

— И я, что ли, мужлан? — нахмурился полицейский.

— В каком-то роде, конечно.

— Ишь, выступает! — произнесла стоящая сзади пенсионерка в пестром платке, — и не надейся, тварь такая! Не выросла еще, чтобы на кнопки нажимать!

— Да я больше вашего на кнопки нажимаю! — огрызнулась девушка.

— Много ума и не нужно. А я пятерых воспитала, вот как! А ты чуть что, и загнешься. Привыкла ко всему готовому, на блюдечке чтоб. А мы жили впроголодь. Выживали. И ничего, дельными людьми выросли. Нельзя вам доверить кнопку. Еще сломаете что-нибудь. Вон ноготь длиннющий.

— А у вас руки грязные, — нашлась девушка, — поди поломойкой работаете? Кнопку-то замараете.

— Я тебе замараю, проститутка! — крикнула пенсионерка.

Заревел малыш в коляске. Многодетная мать бросилась его успокаивать.

— Разорались тут, Ванюшу разбудили. Теперь до вечера не уснет.

— Вечера не будет, — сказал мужчина в кепке.

— А сколько еще торчать? Без этого дел полно. Каждый день наваливаются. То, другое, третье, десятое. Больница, молочка. Только и успеваешь крутиться.

— А муж?

— Что муж? Вечно работой занят. Не допросишься. Даже мусор вынести недосуг. Придет, в телефон уткнется. А я мой и стирай за всеми. И готовь, и развлекай. А у меня не десять рук. Хоть бы пособие повысили. Вон губернатор стоит и молчит. Что молчишь, сволочь?

Губернатор пожал плечами.

— Обязательно повысим. Только нужно подождать. Изменения в экономике происходят планомерно и неуклонно. Я ведь подневольный, мне как сказали, так и делаю.

— А если скажут из окна прыгнуть? — огрызнулась мать.

— Не прыгну.

— Ну остатки разума остались. А кнопку мне дадут нажать. Я много раз выбиралась матерью года. Обо мне весь мир знает.

— Предполагать вы можете любое, — обиделся губернатор. — А нажать не дадут. Простым людям нельзя.

— Как это нельзя?! — раздались крики в толпе. — А ты типа не простой? Золотой? Дать ему по морде, и все.

— Граждане, соблюдайте субординацию, — сказал охранник, — человек все-таки уполномоченный.

— Вот именно! — произнес Путин, прежде безучастно стоящий с краю, — если господина уполномочили, значит он чего-то стоит, правильно?

— А ты чего выступаешь? — раздались недовольные голоса, — страну развалил! Экономику угробил!

— Чушь, — воскликнул Путин, — я Россию поднял с колен в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась. Если сравнить статистику…

Но народ уже свистел. Трамп, о чем-то оживленно беседующий с Меркель, поморщился и обратился к народу.

— Друзья, хватит пререкаться по пустякам. Мы скоро кнопку нажмем, а вы ссоритесь! Сейчас-то можно хотя бы изобразить единство и умиротворение?

Ветеран, оклемавшийся, плюнул в его сторону.

— Не выступай, скотина.  Тут все против тебя. Приехал, вот и молчи. Педе… — он снова мысленно поискал слово, — педераст. И наркоман.

— А что в наркотиках плохого? — спросил бледный юноша, — есть же безвредные. Ты вот водяру хлещешь, а она самый сильный наркотик.

— Поговори мне.

— Есть наркотики, полезные для умственной деятельности.

— Нет таких наркотиков! — возразил полицейский, — а тебя привлеку к ответственности. За пропаганду.

— Так всё уже.

— Ну привлек бы. Хотя толку мало. Вы все скоты.

— Поплачь еще.

Молодой писатель, наблюдавший за этой сценой со снисходительной улыбкой, произнес:

— До чего унылые персонажи. Даже в рассказ не вставить. Серость. А еще о кнопке мечтают. Ее доверят творческой личности.

— Тебе, что ли? — усмехнулся программист.

— Ну, например.

— Ты же ретроград. Писательство давно отжило. Мертвая форма. К тому же глупая. Вот я код пишу. Это не диалоги сочинять. Диалоги и я сочиню. Левой пяткой, отвлекаясь на бургер и колу. А ты код напишешь?

Писатель растерялся, не зная, что ответить. В этот момент их внимание было привлечено потасовкой. Огромный грязный негр в обносках кричал на бизнесмена в парадном костюме:

— No, I’ll press! You have humiliated my people for centuries! Therefore, I will press, not you!

— Nobody humiliated you, — возражал бизнесмен. — You just didn’t learn history.

— Shut up, motherfucker! Button is mine!

— Fuck you, dumbass.

— Oppressor! Shove balls up your ass. And just try to stretch your filthy hands to the button — cut them off.

— Animals will not be allowed to the button, — произнес бизнесмен.

Негр схватил врага за грудки. Их разняли. И снова среди людей вспыхнула стычка. На этот раз поляк кричал на эстонца.

— Śmierdzący kurwa! I nie stój obok mnie. A potem pieprzyć się w głowę i umierać, taka szumowina! Nacisnę przycisk! JA!

Эстонец запальчиво отвечал:

— Ma ei saa sinust aru. Aga ma arvan, et sa oled nõme debiilik. Mida? Kas soovite nuppu vajutada? Persse.

Рядом громко разговаривали испанцы. Муж с женой.

— Te odio. Vete a la mierda, bastardo. ¡El botón es mío!

— ¡Escoria! No se le permitirá el botón. Eres una escoria.

По нарастающей в толпе шло возмущение.

— Hindi ka nila papayagang pindutin. At bibigyan nila ako.

— Nenechajú vás tlačiť. A dajú mi.

— Նրանք ձեզ չեն թողնի սեղմել: Եվ նրանք ինձ կտան

— Ze laten je niet drukken. En ze zullen me geven.

— Wọn kii yoo jẹ ki o tẹ. Won o si fun mi.

— Δεν θα σας αφήσουν να πιέσετε. Και θα μου δώσουν.

— Karera wa anata ni oshitsuke sasemasen. Soshite, karera wa watashi ni ataemasu.

— Þeir láta þig ekki ýta. Og þeir munu gefa mér.

— Тихо! — прозвучал в рупор голос Матвея Петровича.

Толпа замолчала и замерла. Люди приготовились.

— Сначала, кхм… немного предыстории. Так сказать. Ведь день торжественный. Непростой денек.

Забормотали синхронные переводчики. Он надел очки и стал листать блокнот.

— Ага, вот. “Кнопка, уничтожающая человечество, найдена учеником пятого бэ класса Артемом Васильковым. 12 июля 2012 года означенный мальчик, сбежав с уроков, гулял по территории недостроенного и заброшенного лакокрасочного завода. И вдруг увидел, что из земли, между бетонными блоками торчит что-то, похожее на красный колпачок от бутылки из-под кока-колы.” Приглядевшись, он подумал, что это скорей всего кнопка. С чего бы кнопке торчать из земли? Артем сообщил об этом друзьям. Ребята совместно обследовали находку, пытаясь понять, к чему она ведет, увы, провода тянулись глубоко в землю. Мальчики рассказали родителям. Но и взрослые, уяснив ее сложное устройство и подметив, что она не просто так торчит, не смогли докопаться до истины.  Подняли архивные документы завода, однако там ничего не было про кнопку. Значит, появилась сама по себе, переглянулись взрослые и вызвали профессоров из Москвы. Понадобились месяцы кропотливой работы и специальные приборы, чтобы осознать суть. Вот эта маленькая кнопочка, оказывается, связана с магмой земного ядра, она запускает цепной процесс, который в считанные секунды взорвет планету. Ученые считают, что она выросла сама. Как гриб. Говорят, органическая. Не из пластика или, там, алюминия. Питается влагой, реагирует на солнечный свет. Но нас все это не интересует. Как только мы узнали, что наконец появилась кнопка — началось всенародное ликование. Даже ученые прекратили исследования, ведь самое главное найдено! Весь мир праздновал нужное и правильное открытие. Потихоньку стали съезжаться люди. Наш городок небольшой, и всех вместить не может. Сейчас тут находится, по самым приблизительным подсчетам, два миллиона человек. Остальные наблюдают через экраны, по интернету. Это удивительное событие, друзья!

Он смахнул слезу.

— Скоро все закончится. Буквально пять минут еще. И все закончится.

— Ура! Ура!

В воздух полетели головные уборы.

— Семьдесят лет прожил, — дрожащим голосом сказал Матвей Петрович, — и вот дождался…

— Мы все дождались! — закричали люди на разных языках.

Больше никто не спорил, не дрался. Лица светились восторгом.

— Кнопка, кнопочка… — с нежностью пробормотал Матвей Петрович.

— Я нажму! Я! — закричала толпа.

— Дык Артем и нажмет, — пожал плечами оратор, — кто нашел — того и право. Иди сюда, Артемка.

Васильков выступил из толпы. За ним с гордостью и умилением наблюдали родители.

— Ну иди, не робей.

Мальчик подошел.

— А что, правда можно? — неуверенно спросил он.

— Не только можно, а и нужно! — кивнул старик.

— Нажи-май! Нажи-май! — скандировала миллионная толпа.

— Ну-с, друзья, — произнес Матвей Петрович, — давайте на прощание…

— Не надо прощания! — в нетерпении заревел народ, — сколько можно! Жми кнопку! Жми кнопку! Быстрее!

Мальчику и самому не терпелось нажать. Он наклонился над ней, и, восторженно хихикнув, ткнул пальцем. Раздался щелчок.

***

Если бы ученые не прекратили свои исследования преждевременно, то обнаружили бы много интересного, связанного с функцией кнопки. В частности, они бы определили, что процесс в земном ядре отнюдь не деструктивный, и устроен гораздо сложнее, чем изначально представлялось. Вместо того, чтобы взрывать планету, кнопка создает ее бесчисленные копии.

Процесс был запущен. За несколько секунд вселенная заполнилась бесконечным числом планет Земля, на которых в одинаковых позах застыли одни и те же люди в ожидании грандиозного взрыва.