***
Папа не умел готовить.
Я тоже.
Он деньги мне давал,
И я шла в «Экият» обедать,
В кафе «Сказку», значит.
Меню за годы сложилось —
«Лапша куриная», «ёжики» и мороженое.
Официантки меня знали,
Уже и спрашивать перестали,
Что выберу.
А кафе было детское,
Взрослых без детей не пускали.
Однажды при входе
Одна красивая девушка мне рукой помахала
И со мной зашла.
Я подумала, что мы знакомы,
Мы весело проговорили с ней за обедом,
Хотя я так и не вспомнила её,
А спросить постеснялась.
Она была продавщицей
Из магазина «Детский мир».
Я даже подумала,
Не познакомить ли с ней папу.
Но мысль ушла.
Потом расстались.
И только через несколько дней поняла,
Что мы и не были знакомы.
Просто она хотела пообедать в «Сказке».
Девять лет мне было.
Странно, что помню.
***
Варежки должны быть белыми,
А сны — цветными.
В доме должны храниться
Граммофонные пластинки.
Хотя бы одна.
Стометровку нужно пробежать
Быстрее десяти секунд
И проиграть шахматную партию
Гроссмейстеру.
Нитка в иголку не с первой попытки
Вдеваться должна,
Ключ от дома — то и дело теряться,
И день никогда не кончаться,
Хотя бы сегодня.
***
Я не Холли Голайтли,
А ты не Рик Блэйн.
И не зови меня — Холли,
Растягивая и понижая голос
На «о».
Лучше никак не зови.
Знаю и так:
Всё, что ты говоришь —
Адресовано мне.
Ведь ты равнодушен ко всему,
Кроме меня.
А мне странно
Быть для тебя
Единственной радостью.
Вот что мне предстоит:
Выйти замуж не раз,
Много платьев купить
И перчаток море,
Найти потерянное
Обручальное кольцо
Из прежней жизни.
А тебе… не знаю,
Что тебе предстоит.
И это тревожит меня.
Мы просто однажды
Перепутали сцены
Из разных фильмов.
САШЕНЬКА
Мне было восемнадцать.
По ночам
Я подрабатывала медсестрой,
А днём училась в мединституте.
Все подрабатывали,
Дети профессоров,
Как я.
Хотели знать
Больничный мир,
Уколы делать,
Капельницы ставить.
Этому В институте не учили.
Кто в хирургическое,
Кто — в терапию,
А я — в гематологию,
У мамы была болезнь крови.
Потому я и пошла.
Мне говорили:
Это отделение
Надо назвать
Отделением агонизирующих. —
Медицинский Юмор.
Но больные и вправду часто умирали.
С лейкозами
Не задерживаются. На земле.
Сашенька,
Девушка, ровесница,
Рассказывала о планах на жизнь.
После института, говорила,
Не помню, какого,
Вернётся к родителям
И замуж выйдет.
И жених уже был.
Читала толсты книги.
Зачем она читала эту книгу?
Все её приносили
Ей, не имеющей запаса времени,
Эти книги.
На истории болезни
Стоял индекс OL —
Острый лейкоз.
Я внимательно слушала,
И каменела.
А виду не подавала.
Когда она стояла
Профилем к окну,
Её светлые волосы
Отливали медью.
А глаза карие.
Говорят, редкость большая —
Кареглазая блондинка.
От больных скрывали диагноз,
Но все знали.
И почти все надеялись.
Строго-настрого
Запрещалось показывать больным
Истории болезни.
Кто сильно надеялся —
Аккуратно лекарства принимал
Точно по времени,
Постель заправлял,
Чистил зубы.
А кто всё понимал —
Избегал смотреть в глаза,
Небрежно таблетки глотал
И не участвовал
В общих разговорах.
Я научилась подвязывать бинтом
Подбородок умершим,
Чтобы, когда тело остынет,
Он не опал.
Сашенька умерла
Не в моё дежурство.
***
Сидишь у окна,
За которым неслышно
Струится свет.
Почти не вижу тебя.
Разговариваем.
Скайп прислушивается.
Наконец, сделав выбор
Между светом и тобой,
Говорю:
«Пересядь от окна.
Только твой абрис вижу».
Отвечаешь:
«Хорошая строчка —
Только твой абрис вижу».
И пальцем указательным
То ли грозишь,
То ли стихотворение написать
Заклинаешь.
Пишу.
***
Продлитесь, пожалуйста,
Гражданские сумерки.
Остановись, солнце,
На шести градусах
Ниже горизонта.
Не уходи, день,
Ласковый, тёплый,
Весенний.
А ты уйди уже,
Печаль неизбывная.
Сегодня два года…
***
Милой песенкой «Yesterday»
Не охмуряли меня.
Не пели её,
Глядя мне
В глаза проникновенно,
Будто для меня только.
И словно не случилось со мной
Чего-то несерьёзного,
Но важного.
Вот только не знаю,
Поют ли
Женщинам с бэкграундом
Милую песенку «Yesterday»,
Глядя ей
В глаза проникновенно…