Катя Капович ‖ Бегущий кадр

***

Обещала не писать про осень —
всё о ней написано давно, —
про сухое золото и просинь,
а ведь наболтаю всё равно.
Дождь пройдёт, и сразу память врубит,
шибанёт каштаном в кожуре.
Из всего, что было, есть и будет,
помню праздник листьев на дворе.

С этим у вокзала в старом парке
хорошо о будущем мечтать,
ранним утром возле белой арки
хорошо возлюбленного ждать.
Ну, пойдём вдоль площади с часовней,
вдоль контор, домов, видеотек
через двадцать первый век окольный
в дом наш после дождика в четверг.

***

                                 Софии

Ты спишь, обняв во сне медведя, —
да будут сны твои блаженны!
Свет от луны лежит на пледе
и высунувшемся колене.

Свет от луны лежит на чёлке,
на выгоревших завитушках,
на медвежонке и зайчонке,
на простыне и двух подушках.

На простыне и локте голом,
где выемка у одеяла, —
как если бы простым набором
тебя всё это описало.

Как много смелости и силы,
и веры надо для покоя!
И жизнь, наверно, выносима,
и всё такое, всё такое.

***

В густой траве ложусь на спину,
и облака уходят вплавь,
такая ясная картина —
вот это я, вот это явь.
Большими мыслями не парюсь,
смотрю на небо, на закат,
и облака люблю за плавность,
и небо — за бегущий кадр.

***

Из земли ползут после полива
муравьи, медведки, червяки,
прямо Заболоцкого мотивы —
космос, и при этом по-людски.

После оседанья белой пены,
прямо после таянья снегов,
Филечка, природа офигенна,
и так нежен травяной покров!

Так, за болтовнёй, за разговором,
за стихами, чёрт-те чем невесть
в юном парке с ржавым частоколом
хорошо на лавочку присесть.

Человек тут ходит вечерами,
будто зажигает фонари,
в жизненном отыскивает хламе
тару по ноль пять, по тридцать три.

И понять бы, кстати, в этом шуме
под вечерний перелив стекла,
сколько этой жизни было в сумме
и куда так быстро утекла?

***

Доброе утро вам, доброе утро,
с легкой туманностью, с ветром внахлёст!
Квакают жабы, они изумрудны
и с бородавками пепельных звёзд.
Вышла улитка опять за калитку,
тянется берегом слизистый след,
и совершенно простой, как открытка,
виден под облаком горный хребет.
День динозавром встаёт на Востоке
на кривоватые ноги свои,
он изрыгает в волну новостройки —
сваи, мосты. Значит, переверни
синее с золотом вниз головою
в бездну родных Атлантических вод,
лобстер тогда засвистит под водою,
рыба треска свою песнь пропоёт.

***

Я голову твою возьму в ладони
и разгляжу пейзаж, что за спиной:
где берегом реки гуляют кони
в закатный час с горящей вышиной.
Так тихо они ходят в час отлива
по вытянутой в синеву косе,
как солнце на плечах, лежат их гривы,
и их копыта в огненной росе.

Вот так бы нам во времени остаться
над тихою рекой на склоне дней,
двумя тенями медленно качаться,
влюблённой парой огненных коней.
И в этом нескончаемом потоке,
когда прольют туманы молоко,
воздеть бы морду на земном пороге,
и жизнь пропеть, простое «иго-го»!

***

Ах, снова бы в парк, где торчит дискобол,
где столик в пивной и два стула,
где дождь второпях по дороге прошел,
прибитою пылью пахнуло.

Там чинят и белят с утра маляры
все ту же абсурдную стену,
отцы в окружении смешной детворы
глотают обильную пену.

Побулькаешь в горле фонтанной водой
на шестидесятую осень,
и падает сердце в колодец пустой,
в такую глубокую просинь.