Евгений Иванов ‖ Трудно быть

Что-то вроде эпиграфа или эпитафии

Постановщику
фильмов
ужасов
не будет
жутко в аду,
Он снял
его гораздо
страшнее,
в семьдесят третьем году.

ВЕЛИКАЯ ДЕМЕНЦИЯ

Всё это было сто лет назад…
Учёба в школе, зима, ангина…
Всё это сгнило, потом могила…
Утром меня повели в детсад…
… А в мёртвый час не хотелось спать
… Играя в мяч, мы окно разбили
… Его во дворе дразнили дебилом,
Он, улыбаясь, рыдал невпопад
В летнем лагере скучный досуг,
На полдник давали сметанник с кефиром…
… Я в суде работал кассиром,
Пока каждодневный вершился суд
… Всё обойдётся, но вдруг донесут —
Приятель боялся, как Клара с Карлом,
Мы с ним конфеты из тумбочек крали…
На даче крапивный варился суп…
Всё это было в больнице тогда,
Койка в углу у окна — там дуло…
Наши чемпионат продули
… Посуду на свадьбе разбил гость-гад…
Вечер свиданий был сладкий ад…
Об этом в газетах еще писали…
А вы бывали на выплавке стали?
Жизнь пропала — пошёл искать
… Однажды я видал звездопад,
Лёжа пьяный в саду средь настурций
… Я, засыпая, мечтал проснуться
Всё это было три дня назад…

ВСЕМИРНЫЙ ПОТОМ

Где паника мечет паюсной,
Спасенья на всех не хватит,
Встречающим смерть под парусом
Не полагается катер.

Где бесом окажется паинька,
И наглость подхватит как насморк,
Лишь тот не поддастся панике —
Кто с мачты сорвался насмерть.

В пылу беспримерного мужества
Мы топчем друг друга на палубе.
Любую включите музыку,
Вот только Шопена не надо бы.

Встречающим смерть под мухою
Цеце, под стрелой Амура
Стоящим — неплохо бы «Муркою»
Глушить допотопную хмурость.

Где вопли бушуют истово
И плачут на кромке аврала,
Идущим на дно игристого
Вина — не покажется мало.

Где помощь приходит с паузой,
Что толку читать по карте,
Приятель, запрёмся на камбузе,
И катится пусть этот катер!

Стели перед бездной разверстою
Крахмальную белую скатерть,
Встречающим смерть с оркестрами
Не полагается старость.

Была непредвиденной каверза
В развязке корыстной регаты,
Не стоят сил препирательства,
Здесь шлюпки лишь для богатых.

Крындец всем терпящим бедствие.
И впрямь ощущения сильные,
Когда уже больше не действует
И выпивка сверх ватерлинии.

Молитесь светло и искренне,
Не заклиная о катере,
Встречающие на пристани
Пройдите к чертовой матери.

ПОТЁМКИНСКАЯ ГРЕБЛЯ

Море сморщилось,
                  складки простынкою сбились,
И поверхность вся в отпечатках плавок и ласт.

Кто перерезал шланг,
            чтобы стал извилист,
Твой путь в пучину дней,
                             мой водолаз?

Что ты все ловишь муть на сломанный спиннинг,
            Дай я сеть принесу,
Мой рыболов.

Бутылка с запиской? —
            Чушь из башки эту выкинь.
Никто не нуждается
                             в порции смытых слов.

За такими, как мы,
            никогда не пришлют эскадры,
Не повернут руля в направлении чад,

Переменивших флаг, перебивших команду,
              Мой поп судовой, пошто,
ты вшей освящал в борщах?

Пусть сухопутные пишут морские рассказы,
а не умеющий плавать
Преподает баттерфляй.

Боцман мой как-то
            выдал отличную фразу:
«Если в стакане шторм —
                             капитанов хоть отбавляй».

Рейс повторяется,
            снова в кармане билеты,
Что тебя тянет вдаль, мой пассажир?

Может быть, порт приписки
                        в радиограмме где-то
Указан,
Но код засекречен, и неизвестен шифр.

Танкер мочится нефтью,
              труба поперхнулась гашишем,
На маяке нет света, и долго не будет притом.

Что мы ищем впотьмах,
            Про жизнь нашу пишем и пишем,
Ведь бортовой журнал —
                             мой утопит старпом.

ЗАГОВОР НУДИСТОВ

А на пляже вовсю процветал нудизм,
Хоть махровым цветом, но без полотенца,
Простота святая, заголивши сердце,
По трусам не плачет, вращая низом —
Сквозняка не вызвать, на солнце яйца
Не сварить вкрутую, едва ли всмятку,
Занимаясь лав’ю, как боксом тайским,
Не к ночи помянут, сей способ сладкий
Видеть в каждом новом партнере мясо
В оболочке гондона со вкусом мяты,
Не спеша, жуя его, слышать море —
Черно-Белое, Синее, Желтое, Красное,
Одичав в скитаньях, как те сарматы,
Как Адам с женою, вернувшись к нудизму,
И глядишь, будет скоро здесь место райское.
Мы уже показали всё без капризов,
Донага-донельзя, но никто не смотрит,
Закоптились зря в этом пекле письки…
Наш раскрытый ладонью песчаный прииск
По добыче призраков никого не портит.

ЙО

Йоги сидят в позе лотоса
Рыбаки сидят в позе рыбы
Шар земной неожиданно лопается
Ай! болид в него вляпался ибо

Дураки стоят в позе фикуса
А лежанка приняв форму скрипа
Намекнет, мол, замри, и не двигайся
А не то все закончится ибо

Ибо тело небесное носится
Вам же ввек не сойти с орбиты
Плачь-рыдай над расколотым глобусом
Только космосу мозг…
                             «Mutter, bitte»

КТО НАЗВАЛ

Кто назвал мою водку «Тундра»,
А другую водку «Тайга»,
Сигареты мои «Полундра»,
А ракету мою «Ятаган»?

Мне и так на планете трудно,
Мне и так по утрам очень туго,
А в оркестре мой номер — труба.

Заряжай пистолет «Мамлеев»,
Миллион, миллион алых пуль,
И пойдем безымянной аллеей,
Наугад в старый бар «Ливерпуль».

Никого, ни о чём не жалея,
Одолеем мы всех, околеем,
Не попав в королевский пул.

ВИДЕНИЕ НИРО ВУЛЬФА

                Посвящается Е. С.

Не диво ли твоё дело,
Исподнее дневника,
Ведь в тайну, что есть в орхидее
Не всем мотылькам вникать.

Не чудо ли — джунгли редеют
Едва взъерошишь листы.
Пора говорить орхидеям,
Себе потакать и льстить.

В цветенье пылая и рдея,
И радуясь, вот напасть,
Не лилиям прясть, орхидеям
Негоже в гербарий впасть.

Не морок ли, кто здесь, где я?
В шкафу под одеждой скелет.
В тебе живет орхидея,
Позволь ей, коль так, уцелеть.

Вкус денег изведан, заденет
Охотник заветный трофей —
Тень ведьмы и след орхидеи,
Пыльца осыпается с фей.

Отсутствие климата, в двери
Влезает, вползает сквозняк.
Охрипнув, не смочь орхидее
Подать ни идею, ни знак.

На диво пустой заповедник,
Хрустит под подошвой тростник.
Как сложно тем, кто привередлив
На этой планете расти.

РАЗГОВОР С БОГАМИ
Из цикла «Поэт Евгений»

У речки-говнотечки
Сидит поэт Евгений,
В его кармане спички
И пять стихотворений.

Он разведёт кострище,
Накормит ими пламя,
Творя такие вещи,
Он говорит с богами.

На речке зной и тина,
Но всё же что-то плещет,
И в вечности застынет
Зола духовной пищи.

Возможно, он не гений,
Не Пушкин, и не Байрон,
Но выдумщик отменный,
Хороший, в общем, парень.

Отметил день рожденья
Он с огоньком, и ладно,
Поздравим дядю Женю.
Дымись, дымись баллада…

Ведь жертвоприношенья,
Похоже, делать нужно,
Не требуя признанья
У публики снаружи.

ТОРЖЕСТВЕННЫЙ СБОР АПОСТОЛОВ

Пора собирать апостолов,
Апостолы не идут.
И небо над нами не просто кров,
И не конечный пункт.

И хочется пить не просто кровь,
Её добыв из вина,
И грызть не корку апокрифов,
Написанных с бодуна.

А лоск смахнувши с икон своя,
Вертеть над головой
Круги, уходящие за края,
Где не снится покой.

Где есть надежда, что ты устав,
Опять отправишься в путь,
И сможешь выучить тот устав,
Который забыть дадут.

Пора собирать апостолов,
Никто из них не пришел.
Катается ветер по столу,
И на смех подняли боль.

И вдаль, затянув сандалии,
Шагает один конвой.
Вначале стоит — «и так далее»,
А слов неразборчив строй.

Печальные наши повести,
Рассказ совсем не о том,
Но дом
                  возведён у пропасти,
И нас поселили в нём.

Калитку толкнуть и выбежать,
И с птицами на лету
Увидеть, как нервы не выдержат
У тех, кто крестился на льду.

Светло, ни звезды, ни вывески,
Слепящий вид на восход.
Так вот как на воду вывести
И начисто всех,
                  так вот.
              Вот так.