***
глубина встречается с глубиной
говорит ей иди за мной
и плывут бок о бок на глубине
и пируют на самом дне
а вокруг планктоны рачки мальки
незаметные островки
будоражат воду дрожаньем спин
на частотах иных глубин
сотни эр проходят по дну и вот
глубину к глубине влечет
золотой пронзительной тишиной
тихой нежностью нутряной
и ведем друг друга по кромке сна
чтобы песня была слышна:
<я — твоя глубина
ты — моя глубина>
***
жизнь пронзительно прекрасна
жизнь внезапно скоротечна
родилась хожу играю
в ясли в садик в школу дальше…
оглянусь — уже по краю
и уже совсем немного
вот за этим поворотом
за углом где продуктовый
оттого так классно выйти
в легком платье из муслина
и по улицам знакомым
шумно цокать каблуками
улыбаясь сумасшедше
всем увиденным в округе
любоваться голубями
словно таинством творенья
люди я иду навстречу
привечайте обнимайте
обдавайте знойным жаром
не наигранной приязни
я боюсь в своем «сегодня»
не ответить вам из «завтра»
ведь углы и магазины
так отчаянно внезапны
жизнь пронзительно прекрасна…
***
ворожу по рунам своей руки
незабудки ландыши васильки
горячащий лед холодящий зной
сколько их придет и уйдет со мной
колесницы солнц голоса дождей
канут в тьму уставшую от людей
чтобы в каждой нише была слышна
лишь одна великая тишина
и проснется бог и пребудет так
только море бьется вселенной в такт
только свет и сон с моего крыльца
в тихом звуке тающая пыльца
не кори меня что едва жива
что одни слова и опять слова
что рассвет рябой и слепой прибой
что забыв себя становлюсь собой
поспеши туда где поют ключи
пустоту внезапную излечи
прислони лицо к ледяной воде
окажись нигде окажись везде
и начав земли молодой отсчет
золотница времени потечет
и сверкнет в пыли и мелькнет вдали
и уже совсем не болит внутри
***
осыпает небо тугую взвесь
и куда ни глянешь — везде вода
я бы так хотела остаться здесь —
не надолго, а навсегда,
чтобы жить под знаком прикрытых век,
для других потерянной, но живой,
и лежать подолгу в густой траве
с запрокинутой головой
и не знать ни зла, ни другой беды,
что болит внутри и ломает сон —
по утрам туманов дрожащий дым,
в темных травах рассветный сок,
и простая вечная красота,
и ржаных снопов золотая рать —
здесь душа светла, голова пуста,
и не хочется умирать
уходящих снов заоконный шум,
золотые, тихие времена…
золотую память собрать спешу,
постигаю ее до дна,
проливаю лунное молоко —
и уже не видно меня нигде…
это так понятно, светло, легко —
утонуть в золотой воде
***
чем обречённей тем верней
у речи на краю
(Борис Кутенков)
у речи на краю
гуляет темный свет
позволь тебе спою
о тех которых нет
до неба этажей
дороги не видны
позволь тебя зажечь
на языке луны
летейская стена
невидимо течёт
на вавилонском на
каком-нибудь ещё
и пишет города
и пишет словари
которые вода
которые внутри
потянешься к лучу
окажешься строкой
но скажешь не хочу
и слух замкнёшь рукой
подземная волна
качнет тебя не смей
поднимется со дна
твой звук воздушный змей
пусть где-то за дверьми
закроются глаза
все оправдает миг
заглядыванья за
прозрачную ладью
в которой сотни лет
у речи на краю
гуляет тёмный свет
Памяти отца
память бунтует – сажаешь её на цепь,
и остаётся чёрный глухой пробел…
а у меня толком ничего нет об отце –
просто ношу эту боль в себе…
помню, лет в пять (тогда время ещё не шло,
а катилось легко и медленно, как волна)
на улице холод, но мне от руки тепло,
и я в улыбке твоей, как в солнце, отражена…
и вот это наивное, детское, как во сне,
лет в двенадцать, а может и меньше (мечты-мечты)
папочка, милый, если кто-то однажды мне…
меня…позовёт … я хочу, чтобы был, как ты…
и потом хотела – чуть позже… вообще всегда…
(оттого-то и рядом твой тёзка и мой супруг)
папа, какая же, в сущности, ерунда
эти разлуки – да нет на земле разлук…
и как будто в ответ тупому календарю,
чьё число покрывает тебя ледяной водой,
я ночами с тобой по-прежнему говорю,
ты такой же, как прежде –
красивый и молодой …
***
опять ходить вокруг да около
вчерашней песни проливной
воспоминание из облака
навек останется со мной
и возродит меня не раз еще
из пепла дыма и огня
забытым светом будоражащим
где словно не было меня…
ни этих слов, в порыве сказанных
тому, с кем, думалось, навек…
ни этих бантиков со стразами,
ни тонких льдов, ни бурных рек,
ни липкой сладостью манящего
мороженого на щеках…
ни прошлого, ни настоящего —
одна река
и вдоль нее, все время заняты,
бежим не поднимая глаз,
под вечер осыпаясь замертво
и тихо приближая час,
когда, ожив в случайном оклике,
в холодном плеске ветерка,
мы будем тихо плыть на облаке,
на мир взирая свысока