Из книги «Авель тебя поцелует»
Перевод с иврита Гали-Даны Зингер
*
Расстояние простирается во мне и в мире.
Кто это срывает на нас гнев дождя —
чтобы мы полюбили дождь,
ломает кости моего сопротивления —
чтоб я полюбила хамсин,
усиливает дозу одиночества,
чтоб я ела его полным ртом,
насылает на меня страх, чтоб я полюбила страх —
и всё становится всё больше и больше самим собой:
горы больше горами, ты — больше камнем,
а я — больше облокотившимся локтем.
Кто посылает нам несчастье любви,
чтоб мы полюбили любовь,
под конец, он разберёт нас на части,
так что самой маленькой косточкой
нас коснётся любовь Вселенной.
*
1
Спросила меня любовь:
после всех этих лет,
что ты думаешь обо мне?
Ты, ты ещё смеешь спрашивать?
Ты, позаимствовавшая у моей жизни целую флотилию,
чтоб разгромить её в расщеплённых проливах,
и на ступеньках домашнего уклада швырявшая
тарелки в раковину, разбивая фарфоровые чашки вдребезги,
по весне и в простынях, не исцелив
раны целого,
ты, что оправдывала: мутные метафоры,
выкорчеванный корень, надкусанное яблоко,
нагие лица, даже утро мешает,
а ты всё ещё здесь? Ожидаешь ответа?
Послушай, кому и знать, как не тебе: это ты
прячешься за мной,
за собой.
2
Когда пригласила меня к столу,
о, вино, вино! прочла я перед бокалом воды,
буквы, которые оставила на тарелке,
проглотила, чтоб превратить их в плоть от плоти моей.
О, пища богов! воззвала я к возлиянию яда,
а чтоб доказать — выпила до дна.
Когда я умерла, удивляясь я ей сказала:
что ты сделала? я выполнила все твои условия.
Любовь отступила. Дура, сказала она,
вино тебе следовало назвать водой,
буквы нацепить на рукав, а яд — скажи,
разве ты не понимаешь, что значит игра?
*
Сколько надо тренироваться,
чтоб чашки не разбивались о землю,
когда выдёргивают скатерть?
Сколько надо взять уроков
в науках двери,
чтоб не врезаться в стену?
В сокращающемся объёме мирового продукта
только упорство
заставит луну помешивать суп в кастрюле.
И как носить опыт —
как меха из единого пёрышка?
*
Из ночного сита падают женщины,
их лица, как сглаженная водой морская галька —
древесные листья чистят солнечным порошком,
тонкие, как пальцы пианиста, кончики веток,
стадо автомобилей течёт без вожака или пастуха.
Есть ли пастырь? Они усложняют жизнь богу.
Его простёртая длань держит ноль.
Кофеварка исполняет реквием простодушию.
Газетные поля развеваются, как рукава кимоно.
Что за правило преступили: крайний голод
или слишком разлетающееся крылышко сандалии?
Птица времени гнездится в их телах,
чтоб породить птенцов старости.
Распятые на горизонте, они не знают,
что мучает меньше, отказ или надежда.
*
Когда охранник из башни свистнул моей дочке,
золотое семечко упало в луковицу лилии,
я вздохнула с облегчением, присоединившись к бабушке, к маме,
к голосу всех поколений одиночества, вставших за мной,
чтоб поглядеть, как отплывает лебедь женственности моей детки.
Ветер листает тектонический возраст гор
и меня. И всё же, в переулках я собираю хворост доказательств в мужских глазах,
веточки, нужные для того, чтоб разжечь костёр неуступчивости.
И продолжается путешествие вглубь зеркала, в лицо,
в свет тяжести, всё еще теплящийся в уголке глаза.
Я знаю: против него я должна использовать силу лёгкости,
так, как умела прежде, сама того не ведая.
Дамы и господа, я отключаюсь от времени тела, время времени
против волны боли, переворачивающейся во мне, как рыба —
лететь, как листок, как воздух, как сам полёт
вверх
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
