Александр Карпенко ‖ Волшебство ностальгии

Размышления о поэзии Бориса Фабриканта

Будучи студентом литературного института, однажды я приобрёл в букинистическом магазине книгу Константина Бальмонта 1915 года выпуска, которая называлась «Поэзия как волшебство». Волшебство для Бальмонта — это, прежде всего, красота. Но в его поэзии стремление к красоте нередко оборачивается красивостями в тексте. А красивости воспринимаются как нечто ненастоящее. У Бориса Фабриканта волшебство в стихах — другого рода. Поэтических красивостей Борис всячески стремится избегать, порой даже намеренно вводя в текст авторские «корявости». Говорят, так же поступал со своей прозой и Лев Толстой. Лучшие страницы Фабриканта уносят нас, читателей, в волшебное детство.

Потянешь память за верёвочку,
И вдруг неведомо откуда,
И чёрным хлебом пахнет корочка,
И за стеной стучит посуда,

И движутся в картине люди,
Похоже на кино немое.
И нас никто не позабудет,
Пока из памяти не смоет.

Нас кто-то, оглянувшись, вспомнит
И даже разглядит сквозь дымку
Вдоль вереницы давних комнат,
На фотографии в обнимку,

«Иди к столу, еда остынет»,
Как из домашнего спектакля,
А кто-то свет вечерний чинит.
И время падает по капле,

Как на свиданьи разрешённом,
Где пазлы сходятся в рисунки,
На тонком льду запорошённом
Сквозные трещины и лунки

Наши воспоминания, согласно Борису Фабриканту — «кино немое», кино для самого себя. Вспоминается сказка про Красную Шапочку — «дёрни, деточка, за верёвочку — дверь и откроется!». Детство остаётся с человеком на всю его жизнь. На одной из поэтических встреч между поэтом и ведущей Юлией Белохвостовой возникла дискуссия, полезна или вредна ностальгия для того, кто её испытывает. «Ностальгия — это любовь, отнесённая по времени, — сказал Борис. — Она присуща взрослому человеку. Не может испытывать ностальгию молодой человек, поскольку у него нет ещё расстояния по времени». Именно ностальгия — настоящее волшебство от Бориса Фабриканта. Поэт-волшебник не стесняется говорить нам даже неприятные истины: «И нас никто не позабудет, / Пока из памяти не смоет». Человеческое бессмертие в потомках не бесконечно — так можно философски сформулировать этот посыл.

Мистическая связь прошлого и будущего через настоящее делает стихи Бориса Фабриканта глубже. Его стихи напоминают порой сновидения. Поэт много пишет о бессмертии: в частности, о бытовании души, покинувшей тело. Мне не припоминается, чтобы у кого-то из русских поэтов было так много стихов о душах, которые присутствуют рядом с нами.

Над городом летали души,
И нас они не замечали.
Они не нам принадлежали,
И мы не им принадлежали.
Они держались за мизинчики
И веселились так счастливо,
Как будто утренние блинчики
Им дали в блюдечке красивом.
…Над ними зажигалось облако,
Как канделябр в концертном зале.
Они бы довели до обморока,
Случись, что мы их увидали.
…Ах, души, леденцы прозрачные,
Сквозь них мигали светофоры,
А мы густые и невзрачные,
Трамваи, сумки, снег, заборы.
Был зимний вечер, между прочим,
И фонари включили к ночи,
И тени улетели стаями.
Нам не спалось в домашнем сумраке.
На город опускались сумерки,
Но свет прозрачный не истаивал.

Я слушал эти стихи с авторского голоса — и был поражен впечатлением, которое они на меня произвели. Борис Фабрикант творчески работает с силлаботоникой: неполная зарифмованность начальных строк — авторский умысел, который хорошо передаёт лирическую взволнованность от необычного зрелища. Видение и предвидение соединяются у Фабриканта в мощный профетический свет. Поэт видит не только души умерших, но и свою собственную душу — из будущего. Мы видим, что поэзию формируют не только образность и точный язык, но также нестандартный и новаторский взгляд на мир.

Пора прощаться, но не хочется,
Ведь позабудут имя-отчество,
И никого не убедишь,
Что ты на облачке сидишь.
Ах, это облачко далёкое,
И глубина под ним высокая
Без рыб и плеска, и зверей,
Без блеска дальних фонарей.
Я их запомнил, уходя,
И говорят, тут всё навечно.
А мне хотя бы полсловечка
Спустить по струночке дождя

Взрослея, ребёнок спрашивает у мамы и папы, что такое душа. Борис Фабрикант пытается дать на этот детский, но важный для всех вопрос поэтический ответ. Даже не скажешь, что это в большей степени — космогония, мистика или что-то ещё. Подобно ночным фонарям, души у поэта-философа — «в плащах из собственного света». Читая стихи Бориса, я ощущаю себя тем самым ребёнком, который только что задал родителям вопрос о душе. А потом, во взрослой жизни, интерес к нему у большинства людей истаивает и улетучивается. Безразмерностям детства приходят на смену ограниченности взрослой жизни.

Как хорошо всё это начиналось.
Как ожиданье праздничных часов.
И книжки перед сном запоминались,
И дверь не закрывалась на засов.

Про беды и обиды забывая,
Ныряя в сон, выплёскивался в день,
Где было утро без конца и края,
Хлеб с молоком и солнце, свет и тень,

Таинственное слово «понарошку»
И карусель со скрипом, набекрень.
Вся жизнь вмещалась в две моих ладошки,
Которые отбрасывали тень.

Выбрасывать нельзя ни крошки хлеба,
И выдать штаб — в кустах, где старый пень,
И самолёт не запустить до неба,
И двор не перейти за целый день

Возможно, стихи Фабриканта близки мне именно потому, что поэт часто размышляет в них о жизни и смерти. Есть поэты-мыслители, есть поэты-живописцы, и есть поэты эпического склада. Борис Фабрикант, на мой взгляд, и то, и другое, и третье. У него — диалектический взгляд на мир, одновременно сверху и изнутри. Борис не даёт в стихах готовых рецептов, как жить. Но с его лирикой хорошо думается читателям. У поэта было яркое начало в литературе: он начал публиковаться в 14 лет. Музыкальные спектакли по его пьесам с успехом шли по всей стране. Но долго не было самого главного — книг. «Я продолжал писать, но писал даже не в стол, а в воздух», — образно вспоминает поэт об этом периоде своей жизни. Борис ни у кого не учился, но черпал отовсюду. Из всех известных поэтов ближе всего ему Давид Самойлов. «Самойлов необыкновенно честен в стихах», — говорит Фабрикант. То же самое можно сказать и о стихах самого Бориса. Мы всегда мысленно стремимся соответствовать лучшим образцам, даже если это не всегда получается.

Ностальгия начинается у Бориса с детских альбомов. С невозможности пообщаться со своими родственниками, изображенными на фотографиях. Но в основе своей его ностальгия — это светлое чувство. Поэт наводит с прошлым мост, заглядывает в переулочки памяти. И чудесным образом оказывается, что всё это нисколько не утрачено — мячик из детства, брошенный мальчишками, не упал до сих пор.

Опадёт листва, рассыпет давнее,
Ветер унесёт и хлопнет ставнями,
Как на старте выстрел в никуда.
Здесь подъезды записными книжками
Про места, где бегали мальчишками,
А потом умчались навсегда.

Не догнать, не захватить за хлястики,
Растворились детские ужастики,
Поцелуи разбросал вокзал.
До свиданья, все мои хорошие,
Оглянись, увидишь, мячик брошенный
До сих пор на землю не упал

Источник фото: proza.ru