Симонова, Е. Два ее единственных платья / Екатерина Симонова; предисл. П. Барсковой. — М.: Новое литературное обозрение, 2020. — 184 с. (Серия «Новая поэзия»)
Мне до самой последней страницы было интересно, почему такая точность: «Два ее единственных платья», ведь книга Екатерины Симоновой не только о судьбе ее бабушки. И завершив чтение — пролонгированное, поэтапное, — предполагаю странное: в противоречии вся соль. Два предмета называются единственными, и это каламбур, подобный загадке: «Сколько сырых яиц можно выпить натощак?» — только одно. В то же время понятно, что против узуса нет лома. Так говорим, так думаем. И Симонова о нашей «таковости» знает почти всё. Традиционная общеупотребительность в бесконечных деталях. Каждое стихотворение воспевает быт. В значении быть во времени и пространстве. Особенно памяти. Словно боится забыть. Не признается в этом страхе себе, но методично тренирует внимание, вербализирует виденное максимально близко к внешнему виду видеоряда. Абстрактных явлений, понятий очень мало.
В предисловии Полина Барскова говорит о «музейном письме», а в рецензии Александр Марков упоминает «технику райка» совершенно справедливо. Поэзия Симоновой обладает всеми благами «ужасного слова» — лирики, граничащей с эпосом в виде варенья летописи, хроники нарнии прожитого, прочитанного, съеденного, купленного, полюбившегося и разлюбленного. Это хранилище неопределимых размеров, но с четкой каталогизацией. Изобилие и порядок. Плотность описанных обстоятельств, вещей, движений, жизней захватывает дух времени. Частые двоеточия работают символическими вратами в еще более расширенные закрома родины, семьи, литературной истории, личной востребованности… Кстати, в последнее вмещается предыдущее. Совокупно и порознь. Когда как потребуется. Ибо главная героиня сентиментальна в коллекционировании. Будь это украшения, воспоминания, путешествия, биографии творческих личностей (к ним несомненно относятся и бывшие возлюбленные), собственные комплексы и победы над ними — ничего не упущено. Бывает лишь отпущено. Жизнь и смерть — два единственных платья. Их Екатерина Симонова изучила, как закройщица самую популярную модель из «Бурды» за прошедший год. С закрытыми глазами напишет. Зримее некуда. Начнёт по-репортёрски, потом подключит аналитику, иронично прокомментирует, замкнёт на ценности в отношениях и финализирует в притчевом стиле. И — незаметно скрафтенная улыбка за каждым текстом. Даже очень горьким. Кто много знает…
Боже, как много прекрасного на свете,
Где нет Уральского поэтического движения,
Нет социальной и феминистической поэзии,
Нет Пушкина, кроме имени Пушкина,
Нет Монеточки, кроме магазина, где раньше было
кафе «Отдых»,
Нет Журнального зала,
Нет нового поэтического поколения,
Нет старого поэтического поколения,
Где нет меня, даже если я есть,
Где можно уйти пить кофе,
Оставить табличку «Технический перерыв»,
Вернуться через час или год,
Даже и не заметить, что ничего не изменилось,
Вечером заснуть, как ни в чём не бывало,
В своей квартире, купленной три года назад
в четвёртом подъезде.
Однако два единственных всё-таки не законченное соединение. Что-то третье должно скрепить их. Платья ли, жизни-смерти ли, между ними человек находится. Себя находит. Поэтому Симонова практически заговаривает подробными, прямо дотошными стихами этих двух единоличниц, чтобы они не исключали из своего тандема третьего, так как одиночеству одежды не требуется, его эксгибиционизм известен. Отсюда множество мелочей, нанизываемых, как бусы, штрихи, заселяющие полость меж жизнью и смертью. Симонова выводит человека, который, как огуречик, и полна горница людей. Выводит, споря и подшучивая, протоколирует и любит. Любовь одна виновата, лишь любовь во всём виновата, помнится, пела Пугачёва. То-то и оно. В поэзии Симоновой столько любви, что меха да шелка без надобности.
Любовь — это когда последняя конфета всегда засыхает,
поскольку
каждый из вас думает, что её доест второй.
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.