Парк встретил Нину солнечными искорками. Скамейки, деревья, угрюмые тренажеры для взрослых и глуповатые для детей — всё поблескивало, словно кто-то прошёлся глиттером. Она огляделась, бросила лыжу в лыжню и стала тыкаться в неё носком ботинка. Не попала — лыжа уехала вперёд. Тогда Нина положила рядом вторую лыжу и стала пробовать прицепить её. С непривычки выходило очень неуклюже и ей показалось, что проехавший мимо мужчина, похожий на моржа, похмыкал в усы.
Когда Нина, наконец, встала на обе лыжи и приладила к рукам палки, оказалось, что перед стартом нужно ещё высморкаться. Пришлось стягивать перчатку и лезть за платком. Фыр-фыр-фыр. Ну вот, так-то лучше. Белка уронила Нине на голову какую-то скорлупку, и Нина погрозила ей палкой.
Огромный парк покойно дремал под окладистым снегом. Сыпать перестало только что, но кто-то уже заново проложил лыжню. Например, тот человек-морж. Нина проехала мимо больших закованных в цепь качелей. Они предназначались для детей с ограниченными возможностями, поэтому запирались на замок — для того и цепь. Имея в виду покачаться, ребёнок с ограниченными возможностями должен был вызвать сторожа с ключом — по крайней мере, такой порядок действий рекомендовала официальная табличка.
Нина скользила с пологой горки и размышляла о возможностях — ограниченные они или нет. Вроде и ограниченные, а вроде и нет — летишь себе сквозь драгоценный снег, словно сам старый парк несёт тебя вперёд. Тут горка закончилась, и Нинины возможности сразу ограничились. Она вдохнула и с удовольствием заработала руками и ногами.
Раньше Нина не умела бегать на лыжах и просто переставляла ноги — раз-два, раз-два. Получалось очень медленно и смешно. Но потом научилась и теперь вместо раз-два получались такие классные вжух-вжух. Вжух-вжух. Очень правильно пробираться сквозь зиму такими вжух-вжухами — гораздо правильнее, чем медленно и с трудом топать. Когда Нина глядела на людей, идущих по заснеженным тротуарам, ей всегда приходил на ум странный глагол брести. Ну или не странный, а нормальный глагол, но человек, если ему хорошо, брести не станет.
Прямо перед ней на лыжне оказался совсем небольшой и совершенно закутанный человек. Он пока не освоил вжух-вжух, и просто передвигал коротенькие пластмассовые лыжи. Рядом с ним по дорожке важно вышагивала дама.
— Митечка, пропусти человека, — строго сказала она, увидев Нину.
Митечка попробовал повернуть голову, но закутанность помешала, и тогда он повернулся целиком, скрестив ножки. У него был круглый красный нос.
Дама стала его торопить, человек заторопился, запутался в лыжах и повалился в мягкий снег.
— Ой, — сказала Нина. — Не ушибся?
— Ничего, — сказала за человека его дама. — Я ему говорю: ты ходи по дороге, чтобы не мешать. Вот же дорога, ну.
Человек выбрался на дорогу и попытался встать, но лыжи помешали. Тогда дама поставила его на ноги и сказала:
— Вот тут катайся.
— А! — сказал человек и показал варежкой на лыжню.
Нина улыбнулась им, оттолкнулась палками и поскользила дальше.
Освоившись с жарким ощущением внутри, она стала смотреть по сторонам. Парк пустовал только на первый взгляд — на самом деле он был полон тихих обитателей и гостей. Собаки, люди, белки, птицы, деревья, мостики через ручьи.
Внимание Нины привлёк снежный куст. Он стоял, нахохлившись, у самой лыжни и что-то в себе таил. Нина остановилась и присмотрелась к кусту. Он был весь-весь в снегу, но кое-где, где не было веток, в снежной шапке остались дырки. Нина потянулась той, что была ближе всего, потянулась, ещё потянулась… Внутри куста было темно, сухо и колюче. Ей показалось, что внизу, у самой земли, кто-то копошится. Она потянулась ещё немножко и с треском свалилась. Куст возмущённо захрустел, а его роскошная шапка рассыпалась и насыпалась Нине за шиворот.
Она выбралась, стараясь не ломать кусту ветки, и стала отряхиваться.
— Надо сказать, — сказал снежный куст, глядя на взъерошенную Нину, — это довольно невежливо: без разрешения смотреть, что у других внутри.
— Не сердись, — ответила Нина. — У тебя такой интересный подкустовый мир!
И поскользила дальше.
Кусту это явно польстило, хотя он ещё долго ворчал ей вслед, что ему теперь придётся заново собирать на ветвях пушистую снежную шапку. Наверняка получится ещё лучше прежней!
Лыжня вела Нину между деревьями, то вдоль дорожек, то просто так. Иногда поперёк лыжни шли человеческие следы. Если следы были маленькие, Нина размышляла, куда направлялся оставивший их маленький человек. А если большие — сердилась и раздражённо шмыгала носом. Потому что, если ты большой, никакая цель не оправдывает вытаптывание лыжни.
Нина выехала на праздничную площадь с ларьками и ёлкой — значит, она проехала уже половину круга. Днём в парке никаких очередей — продавцы дремали за своими стёклами. Разумеется, как раз сейчас, когда никого нет, Нине не хотелось чаю. А вот когда она придёт сюда же в выходной, и везде будут очереди — тут-то ей непременно чаю захочется. Вот почему всегда так?
Нина подъехала к большому мусорному баку, остановилась и вгляделась в снег в поисках совсем-совсем маленьких следов. Здесь обитал её сосед, и иногда можно было видеть, как он бегает от мусорного бака к ларьку с кофе и сладостями. Но на этот раз следов не было. Наверное, их засыпал снег.
«А может, конкретно этого соседа у меня уже и нет», — честно сказала себе Нина, поправляя перчатки и палочки.
Немножко грустно, если честно. Но иначе и не может быть, если соседствуешь с хрупким существом. Не надо селиться рядом с хрупкими существами, если не выносишь грусти.
Оттолкнувшись обеими палками, Нина съехала с небольшой горки и отправилась дальше — в обратный путь.
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
