Наталия Елизарова ‖ И жизнью пахнет первоцвет

***

Поедем в Тарусу! Там солнечный свет
по скатам струится, стекая в овраги.
Там много счастливых и творческих лет
писатели дни доверяли бумаге.
Поедем! Там птиц переменчивый свист
в садах, облетающих яблокопадом,
а дятел — трудяга, а дрозд — не речист,
зато всю рябину склевал у ограды.
Зайдём, чуть ступая, в оставленный дом,
где помнит хозяина старое кресло,
Теперь — только фото его под стеклом
и стайки туристов — хозяина вместо.
Но кажется, вот он сейчас и войдёт.
Он где-то в саду или в кухне за чаем.
Дыханье писателя в книгах живёт,
и мы иногда его замечаем.

ПОРА НА СВЕТ

Напишу сегодня тебе E-mail
На шуршащей бумаге письма взамен.
Наконец нагрянула осень —
Дуновение перемен.
Я приеду, неважно какой прогноз,
В край резных избушек, октябрьских роз,
Нас с тобою возьмет за нос
И уже защиплет мороз.
Мы проснемся утром, когда земля
Станет белой-белой, как чистовик.
«Сколько счастья!» — подумаю про себя,
Про тебя и про нас двоих.

***

Я рвусь к тебе, как паутину рву,
Как, приближаясь к огненному рву,
Кричат о жизни те, кому не жить,
Кричу до хрипоты тебе во тьму…
Но вот весна: проклюнулись чижи.
И больше света, только дни темней
В златоглавой моей тюрьме.

***

Какая снежная зима.
Какая долгая дорога.
На камеру сорок снимай
и больше прошлое не трогай.
И в пëстрой жизни кутерьме,
в скачках и суете сорочьей
доверься лекарю-зиме,
еë белëсую сорочку
сними — тебе пора на свет,
где почек лопается сила
и жизнью пахнет первоцвет
прекрасно и невыносимо.

***

Сплю пунктиром — коротко и тревожно.
Прохожу на цыпочках осторожно
и по комнате, и по границе сна.
Если ты у Морфея, то я одна.
И пока ты дремлешь ко мне спиною,
я такою чуткой за ней стеною
охраняю сон твой от чепухи.
Спи, родной, безмятежно спи.
Я боюсь нечаянно прикоснуться,
чтоб не потревожить сон твой, чтоб не проснулся,
а спокойно выспался до утра,
забывая травмы рабочих драм.
Отдыхай, нас ждëт золотое утро.
Знаю, ночью в это поверить трудно.
На рассвете везде разольëтся свет:
больше мрака и страха нет.

***

Любимый, фонарь за окошком качается,
и ветка стучит о стекло.
Любимый, на небе снега не кончаются:
весь двор и проезд замело.
Любимый, такое всё белое, стылое,
что зябну я, стыну внутри…
И слышу — далёко — колядку унылую,
боюсь, что фонарь догорит,
что нежности снежной покров истончается —
исчезнут следы на снегу.
И дерево спилят, и ветка сломается…
Остынет тепло наших губ.