Герман Власов. Серебряная рыба золотая. Избранные стихи 2003-2019. М. Арт-Хаус Медиа. 2020.
Нас отучили скандировать. Даже мода на слэмы прошла. «Громкая» поэзия, поэзия для чтении вслух, сегодня носит прагматический характер. Это политические агитки, сатира, реклама. Поэтическая речь (тут я больше о силлабо-тонике, с верлибрами все еще определеннее) как особый набор речевых приемов, «подач на аудиторию», стирается. Приближается все больше к речи обыденной, не ритмизованной. Даже знаки препинания, как ни крути, отмеряющие ритмические периоды, исчезают. И на первое место в умениях поэта выходит управление интонацией — вернее, слабыми интонационными токами, еще сохраняющими в тихих стихах.
Стильно изданная книжка Германа Власова вся пронизана такими токами. На ее презентации в Музее серебряного века мне было интересно, как автор выстроит свое исполнение, как прочитает собственную интонационную партитуру. Получилось интересно — но, полагаю, авторское исполнение (как и в музыке), над нами, читателями, определяющей власти не имеет.
Поэтому нужно разбираться, прислушиваться. Труд это не тяжелый — потому что интересный. Стихи Власова в рецензируемой книжке очень разнообразны по темам. Неожиданен глубокий рейд в ретро (и в годы войны, и в дореволюционную эпоху). Перед нами, например, возникает тень Лермонтова (цикл «Герой в пейзаже») — неожиданно тихого, тоже интонационно не проясненного, да вдобавок еще и затерянного во времени, смешанного с тенями своих персонажей.
В перепутанное автором время суток
влажная стена в себя впитает
оба лица; неприятельское судно
развернулось бортом, где до трех считают;
и уже неважно в двадцать шестом июле,
кто холостым заряжал, кто пулей.
Лермонтов здесь уж точно не тот бравый и злой персонаж Георгия Иванова, что выходит на дорогу, серебряными шпорами звеня. Он слишком, на мой вкус, современен, в нем слишком много не романтического сплина, но безнадежности человека двадцать первого века. Тем, впрочем, интереснее. И уж точно — сложнее.
Вообще, стихи Германа Власова, по всем параметрам ориентированные традиционно (то есть, не претендующие на сломы ни ритмические, не семантические), часто невозможно расшифровать. Про что стихотворение «божись лисенок большеротый» (в нем, кстати, как раз и нет больших букв и знаков препинания)? Про любовь? Или про внутренних демонов? Или даже про демонов внешних, искушающих героя?
пока твой ад не обветшает
и сам себя не растворит
пока твой ветер не узнает
о ком сегодня говорит
Читая Власова, постепенно перестаешь думать о таких «мелочах». Слабые токи действуют на читателя, как им и положено — стимулируют определенные участки мозга (либо специального органа, отвечающего за восприятие стихов; у каждого он свой). И ты, переставая анализировать и искать смыслы, просто наслаждаешься такими вот, например, строками.
ласточку увидел мой сосед
пожилой с сединою серб
задумался и закурил
калитку закрыл ключом
он пять минут со мной говорил
и я понял о чем
Мы, в общем, тоже поняли из этого стихотворения достаточно, чтобы получить от него удовольствие. А что мы не вполне понимаем, от чего оно происходит, так тем больший почет автору.
Город где-то на Волге,
ласточка, дом с трубой.
Мы живем где-то возле
Волги рядом с тобой.
В прятки дети играют,
змея тянут за нить.
Мы глаза закрываем:
важно — не объяснить…
Прервем поэта на важном высказывании: важно «не объяснить», не показать, но подключить читателя к энергосистеме своих слабых токов.
Я назвал бы эту поэзию суггестивной, если б не странный, прямо-таки ругательный, смысл, который сегодня иной раз вкладывается в этот термин. Давайте по-простому, без галстуков и терминов: это классные стихи. В них нет бездн и вершин. Мы перед красивым (да! не будем стесняться!) прудом, в котором тихо плавают серебряные, золотые (но не пестрые!) рыбины немалых размеров. Вроде вот они, рукой подать в буквальном смысле. Ан нет, не ухватишь! Не потому что нельзя. А потому что поймать не получится. «Хозяин пруда» Герман Власов ведь волшебник, и рыбы его волшебные, простым людям в руки не даются. Так что остается любоваться, как
Вынимает дудочку пастушью
новый день, а у его колен
лодки нарисованные тушью
движутся сквозь акварельный плен.
Фото из Фейсбука Андрея Тимофеева