Дарья Кригер ‖ Найденные ощупью

***

Они дарят мне одинаковые цветы
В одинаковых обёртках
По одинаковым поводам
Совершенно одинаково — когда это уже не нужно.
Цветы одинаково стоят
В неудобных местах квартиры
Куда едва проникает свет,
Неучтенными напоминанием
О том, как радость становится горем,
Внимание — обязанностью,
Милосердие — побегом.

Эти гребаные цветы приходят ко мне во снах
Ожившим дешевым хромакеем,
Иггдрассилем моего сердца,
На который я взбираюсь
И служу мессу
Девять дней
По всем, чьим высшим благом было
Спастись от меня.

После таких снов
Мои руки пахнут трехдневной водой,
Под ногтями ил,
А кровать в мелкой трухе лепестков,
Издалека напоминающих
Множественные ранки.
Я их сметаю,
Встряхиваю простынь трижды.

У собаки болИ.
Раз.
У кошки болИ.
Два.
А у меня Рагнарёк.
Три.

***

Римме А.

Иисус был неправ
Брось камень в каждого
Кто обидит тебя

Потому как гурии в райском саду
Это женщины
Что не сумели за себя постоять

Они спрашивают тебя
Почему твой голос
Звучащий так громко
Раздаётся криком
Над полем битвы
А не колыбельной ребёнку

Потому что я меч и очаг
Я храню и этим хранима
И пусть все
Кто пытается сжечь мой дом
Захлебнутся собственной кровью

Бог
Считающий что я греховна
Был придуман мужчиной
Которого я никогда не сделаю
Отцом своего ребёнка

Сила
Разрывающая мою грудь на части
Всегда была любовью

И навсегда останется ею

Только сначала
Покарает
Неверных

Восемнадцатый эпизод

Перестать путать первый шаг с шагом в пропасть
Звонить маме и слушать про вишню
Запах сушеных яблок лежащих на подоконнике
У тебя все будет у тебя все еще будет
Лежать и болтать по телефону с лучшей подругой
Потом признаться ей в любви в девятом
В десятом она затащит тебя в туалет кончит и убежит
Сказав ох что мы делаем мы не должны
Ты будто осталась стоять в той ванне на коленях
Не понимая что происходит и насколько это нормально
Пить с девочкой чьи волосы цвета твоей шубы
Она плачет и говорит она абьюзер я ушла от неё
Но не разлюбила не разлюбила повторяешь ты
И целуешь ее ресницы вы плачете и танцуете на пожарной лестнице держась за руки
Пьёте виски ей 22 и ты стараешься как она ни о чем не думать
Я уеду во Владимир говорит она давай увидимся в среду
Ты понимаешь что трезвая ты не хочешь прикосновений
Ну разве что кроме но не ты заказываешь музыку
Так вот ты в десятом на тех же коленях стоишь
И думаешь зачем я здесь по какому праву
И как писала Наташа ненавидишь это глупое тело
За то что оно все помнит оно все забудет
Ты плачешь тебе почти 30 и ты понимаешь
Что это ты абьюзер и мир вокруг такой же
И ты готова ещё приплатить всем разом за то
Чтобы в твоей жизни было хотя бы спокойствие
Хрен с ним со счастьем и плачешь ну сколько можно
Хотя плакать одной прекрасно ни перед кем не стыдно
Никому не нужно тебя успокаивать
Собака приходит ложится ты зарываешься в шерсть пальцами
Девочка не со своей фамилией потерявшая третий паспорт
Звонить маме говорить вот же вам дочь досталась
Она говорит самая лучшая и ты снова плачешь
Ты вообще состоишь из слез процентов на тридцать
Остальное ты выревела в течение жизни
И либо тебе мало осталось жить либо ты станешь железной
И кто тебя лизнёт пристынет к тебе на морозе
Ты боишься что после смерти родителей у тебя не станет поводов
Не выйти в окно и пожалуй самое страшное
Что на самом деле это не очень пугает
Ты можешь так много но ты не успеваешь это сделать
Или делаешь не тем или тем но не в то время
И ты лежишь на незаправленной кровати
Смеёшься и плачешь смеёшься ноги мерзнут
Запах сушеных яблок и закатное солнце
Он говорит что признаться в чувствах сила
Но это не сила это убить себя чтобы не быть убитой
Ты помнишь на шкафу в садике была нарисована елка
И день рождения под Новый год и морозный Уральский воздух
И казалось что чудо рядом ты сможешь к нему дотянуться
И вот четверть века спустя ты все тянешь руки
Фантасмагорично длинные как две такие лианы
Чтобы ты обняла сквозь пространство и время
Живых и мертвых
И чтоб на себя
Осталось

***

То, что нам кажется странным
В других людях,
То, что мы не можем принять
В себе,
Лежит в старом деревянном сарае,
Высушенном солнцем
И пахнущим августовским сеном.
Поразительное количество мелочей
Валяется на столах с инструментами:
Жёлуди, старые игрушки, цепочки и бусы
Промасленные мёдом воспоминаний,
Не пробивающихся сквозь пыльный шкаф
Памяти,
Найденные ощупью
Как выключатель во тьме.
Входя внутрь,
Я ищу глазами фотографию
И не позволяю тени покинуть границы рамки,
Не позволяю себе увидеть лицо изображённого,
Не позволяю обернуться, услышав шаги,
Не позволяю почувствовать улыбку в голосе,
Не могу разобрать, что же он мне говорит,
Потому как тьма, заполняющая поле фотографической рамки,
Шорох шагов, приближающихся за спиной,
Оставляют меня вечно жить в той секунде,
Когда я переступаю сухой порог в надежде,
Что смогу, наконец, повернуться
И разглядеть что-то
В паутине солнечных бликов,
Скрывающих его лицо.

***

Адам и Адам.

«Оставь его», — говорит.
Не потому как так велит Бог,
А потому как есть у нас другие дела,
Другие плоды,
Другие деревья,
Есть друг у друга мы
И радиоуправляемый вертолёт.
А если ты это съешь,
То его у нас больше не будет.

Ева и Ева.

Оставь его, — говорит.
Не потому как так велит Бог,
А потому как есть у нас другие дела,
Другие плоды,
Другие деревья,
Есть друг у друга мы.

А у мальчиков в соседнем саду
Есть радиоуправляемый вертолёт,
Они дадут нам его поиграть.
А если ты это съешь,
Нас выселят,
И ничего подобного больше не будет.

Ева.
Я помню вкус.

Адам.
Я помню вкус и Ее лицо,
Говорящее:
Ни за что не пробуй это за мной,
Обязательно прикоснись к нему.

И я извлёк кусок прямо у неё изо рта.

Ева.
На тридцатый день рождения
Я подарила ему радиоуправляемый вертолёт.

Адам.
И ключи от рая.

Ева.
От вертолета.

Адам.
И килограмм яблок.

Ева.
Польских.

Адам.
Из города Дрогобыча.

Ева.
Растущих на крови и мёде.

Адам.
Пахнущих гарью.

Ева.
Пропитанными криками и болью.

Солдат SS.
Если ты убьешь моего еврея, я убью твоего.

Адам и Ева.
Мы что-то не то познали.

Вертолёт с бортовой надписью Б-г
Растворяется вдали
Неодобрительно вращая лопастями.

Фотография: Регина Кириллова