Поход
Мчались на речку в потрепанном Опеле —
В роще сверкала орда.
Слушали музыку, камушки с отмели
В воду бросали когда.
Щедро делилась осенняя пятница
С нами последним теплом,
В зарослях песню запойного пьяницы
Грустно пилил патефон.
Морщилась пленка на заводи тонкая,
Свет расходился, слоясь.
После дождя затекала с моторками
Речка в колейную грязь.
В тряпках сырых возвращались из плена мы,
В рай добирались пешком,
И на подъеме до церкви Поленова
Долго скользили смешно.
С верхней ступеньки кладбищенской лесенки
Щурили взгляд на ветру
На заливные луга под Алексином,
Солнце в сосновом бору.
Идолы леса, с которыми раньше мы
Мир познавали, домой
Нас провожали пожаром оранжевым,
Шумной татарской толпой.
Долго дружина пугала нас стрелами,
Богатырями без лиц.
Долго засечные заросли в зеркале
Заднего вида тряслись.
Робость
Привет скажи закату, обгорев,
Подумай — как легко, — вдали от дома,
Как шлягера заезженный припев
Доносится с турбазы монотонно.
Тепло, и воздух травами горчит,
Мелодия басам сдалась на милость –
Не слышно слов, и музыка почти
Исчезла, истончившись, растворилась.
Хор снова у природы не в чести,
То первый голос медлит, то второму
На пятки наступает и частит –
Кузнечик подпевает метроному.
Сопит профессор в кресле без очков,
Потрескивает Чехов на экране
Кино, но мальчик с марлевым сачком
Выходит из кустов, и все стихает.
Архаровец
Кепка выцвела, плащик дыряв —
Жду свою электричку на станции,
Заскорузлыми грубыми пальцами
Сигарету без фильтра размяв.
Огонек разгорается мой.
Скоро дымка потянется медленно,
Вдоль забора с цитатой забеленной
И пятна штукатурки сырой.
Скоро сяду в вагон у окна,
И отпустит тогда меланхолия.
И, качаясь размеренно, в дрему я
Погружусь, и утешит она.
Выйду в город не скоро уже,
Где деревья качаются зыбкие,
Где вдоль улиц пустынных рассыпано
Фонарей голубое драже.
Дверь подъезда лилова вблизи.
Покурю и успею состариться.
Я исчезну, а дым мой останется,
И недолго еще повисит…
Смена
На веранде с плетеными стульями
Бьет капель по пустому ведру.
Сигареты, которые курим мы,
Быстро гаснут на влажном ветру.
На заброшенной даче растаяла
Бочка с сажей и в сад уплыла.
Жесткой смеси и труб в ожидании
Заскучала бригада моя.
Бог не может никак сладить с нервами,
Звеньевой спички попусту жжет.
Покосилась беседка фанерная,
Но пока что себя бережет.
День фартовый, безоблачный, матовый.
День растаявшим снегом блестит. –
Заскучал машинист экскаватора,
Размышляет, бычок запустив.
Сколько дней таких жарких, расплавленных,
Важных для накопленья жирка
Мастер правильный в мартовском табеле
Нарисует своим мужикам.
Отмычка
Школы, дóма, стеклянных витрин
С манекенами пыльными мимо я
Проплываю, как уличный мим. –
Возвращаться сюда не планирую.
А в квартире — пустой на просвет —
Шелестят пожелтевшие жалюзи.
И звучит грустный шлягер, но нет
Во мне к спальне без мебели жалости.
Для другого искрилась дугой
Электрической роща и гасла вся.
И грустил на балконе другой –
И курил сигареты болгарские.
Налегке кто-то вышел во тьму,
И, успев до рассвета состарится,
Не успел полюбить, потому
Что любовь никогда не сбывается.
Скорби
Портретом кабинет украсили,
А коридор прозрачным облачком.
Протёрт линолеум гимназии
До сбившейся подкладки войлочной.
Мох выступает в швах и трещинах
Крыльца глухого, не парадного.
Все разошлись, и делать нечего.
А на кружок спортивный рано мне.
Пропах мочой и луком жаренным
В бараке свод сырой под лестницей.
В кармане коробок нашарю я,
Огня цветок пусть ярко светиться.
Дым ленится держатся за руку,
По сквозняку сползает к форточке,
Чтоб так легко табачным запахом
До бешенства довел я отчима.
По скулам мама тушь размазала,
Ее утешить должен что ли я?
Горит огонь конфорки газовой
В окне вечернем, не зашторенном.
Дом 8-б
Сперва крыльцо в потеках наледи,
Ступеньки, поручни, навес
Изобразил старик по памяти,
Потом и весь барак воскрес.
Засыплет мелким снегом кривичей,
В треухе задом наперед
Когда пацан из мрака выскочит
И гулко дверью громыхнëт.
Сосед в наколках, кашей ячневой
Набит, торопится в гараж.
За вязанкой с помпоном вятича
Не поспевает карандаш.
За галками, за мамой слабою,
За дымкой тихих папирос,
За тем, как ярко — это самое —
Горит на скатах купорос.
Как лыбится простенок рожицей,
Цари слетают с визгом с гор,
Как абразив сугроба крошится,
Как лëд, как двор, как кохинор.
Мемори
Цветами весной огород засадили,
И я в сентябре между дел
Сквозь стекла простые и стекла цветные
С террасы на грядки глядел.
Как синим светились пионы и листья,
Как дед балабол, баламут
К калитке лиловой плечом привалился
И в прошлое робко шагнул.
А там няня белая, ног под собою
Не чуя, бежит с наших глаз.
Забор актинидию смело присвоил,
И нам никогда не отдаст.
Укромное место, где роза ветвится,
А дальше почти не видна
Пейзажная живопись соцреализма,
К платформе заросшей тропа.
Там волны на роще за поездом скорым,
И ели музейных аллей,
Что служат уколом, уроком, укором
Для нас и для прочих детей.
Ноябрь
На кушетку приляг после ужина,
Детский лагерь во сне навести.
Прояви наконец малодушие,
И на волю себя отпусти.
Чтоб трястись серой мышью, попискивать,
Выйди в холод, вернуться домой
Не спеши — от сердечного приступа
Задохнись, от ангины простой.
Сколько тьмы за забором, где поле и
Терем бани на новом венце.
Прояви слабость духа, безволие,
И Ельцом затянись на крыльце.
Дым пейзажа — портрет в старой рамочке,
Сизый дым над разбитой трубой.
В каждом выдохе свет слабой лампочки
Сохранит то, что было тобой.
Подарок
Длится пятница базарная.
Набирает воздух хор.
Не пустое слово зарево
Заливает школьный двор.
Облака бредут барашками,
Слепит нам фасад глаза.
Над охотником оранжевым
Нарезает круг фазан.
Из молчания выходим мы
И заводим, осмелев,
На два голоса о родине
Два куплета и припев.
Вечер тянется просторами,
И склоняются уже
Над избушками картонными
Тучи из папье-маше.
Дирижер уходит затемно.
Зажигает ночь огни
И ссыпает, как солдатиков,
Нас, пространство наклонив.