М. Найт Шьямалан и его трилогия «Неуязвимый»:
три возраста, три взгляда, смыслы каждый считает сам
…Мнение автора может не совпадать с мнением не автора.
Все суждения вымышлены, а выводы случайны.
При написании материала ни один общеизвестный факт не пострадал…
«И так бывает, что прикоснешься, бывает, к искусству, и сразу тянет о нем рассуждать…» ©
Некоторые мысли пролетают, некоторым везет меньше… И вот попалась как то в сети желания подумать пролетающая мысль о том, что все увиденные, услышанные и прочитанные художественные произведения, видимо достигнув некоей критической массы, как то сами собой разделились на три вполне осязаемые и понятные группы, причем существующие независимо от категорий «нравится»/«не нравится», словно случайно переплелись эмоциональное восприятие — игры тонких материй, и логические выводы — неизбежность материального мира. Как-то само получилось, без «зачем» и «почему».
В первую стопку легли творения, у которых сюжетная линия, творческий замысел автора, общая идея и концепция произведения, ощутимо сильнее его художественного выражения. «Черный квадрат» Малевича, «Парфюмер» Зюскинда — погружение в их атмосферу возможно ровно до того момента, пока сам себе создаешь то, во что можно погружаться. Обдумать, додумать, пофантазировать — да. Перечитать/увидеть снова — нет особого смысла.
Где есть одно — там и его противоположность… Картины Босха, общая идея которых для современного человека или не совсем ясна или слишком очевидна, но при этом каждую из этих картин можно рассматривать буквально по квадратным сантиметрам и в каждом что-то найти, «Фауст» Гёте, сюжетный замысел которого условно говоря укладывается в первые и последние 10 страниц, но то, что между ними, пусть и существует, скорее, само по себе, можно перечитывать раз за разом и раз за разом проникаться ситуационными аллегориями и идейной точностью диалогов, романы Шелдона, по большей части с одинаковым подходом к предмету, но цепляющие антуражем и не отпускающие до того момента, когда закроется книга. Произведения-атмосфера, где сюжет нужен лишь как основа для остального повествования, как нитка в бусах. Условно: повторить книгу — с любой/любимой страницы, картину — с любой/любимой точки, фильм — с любой/любимой минуты.
Ну, и конечно же, где есть противоположности, там будет и некая середина… Творения, где творческий замысел и его воплощение — явления равноправные, как две половины, идеально подходящие друг другу, сложенные в свою очередь, как мозаика, из кусочков, самих по себе бессмысленных и ничего не стоящих, но в сочетании друг с другом дающих нечто целостное, и целостность эта может перевернуть чувство восприятия мира с ног на голову. «Мастер и Маргарита» Булгакова, музыка группы «Pink Floyd», картины Сальвадора Дали — вещи, которые нельзя разделить на части, которые потребляются только целиком, с начала, не перелистывая, не перематывая, которые оставляют пикантное послевкусие рассуждений с самим собой и удивление от спонтанно появившегося взгляда на окружающий мир с ракурса ¾.
И в эту условную и спонтанно сложившуюся классификацию очень гладко легла серия фильмов под весьма банальным названием «Неуязвимый» за авторством М. Найта Шьямалана. Забегая вперед нужно отметить, что объединение этих фильмов в серию сугубо номинально, каждый из них о совершенно разных вещах и явлениях, а потому должен рассматриваться как самостоятельный, без излишних приставок вроде «сиквел» или «кроссовер».
Надо сказать, что к просмотру этих фильмов подтолкнули не столько аннотации и мнение окружающих, сколько личность сценариста, продюсера и режиссера, а точнее его индийское происхождение. Ведь как бы не культивировались определенные ответвления космополитизма, как бы не набирала обороты глобализация, культурная пропасть между Востоком и Западом, сформированная веками прошлыми, наверное, все-таки останется сильнее веков грядущих. Восток, как известно, дело тонкое, и всегда было интересно, как звучит на Востоке некая подобная крылатая фраза про Запад. Восток — воплощение интроверсии, Запад — яркий экстраверт: Восток дал миру медитативные практики и бесчисленное множество индивидуальных единоборств, Запад — коллективные молебны и командные виды спорта. Восток — это эстетика недосказанности, Запад — лаконичная красота конкретики.
И именно это дало ощущение некоего предвкушения того, что фильмы, несмотря на вполне европейский сюжет и антураж, будут маленько не такими, как у всех остальных, что вдохнет в них автор некую аллегоричность, игру в значимость мелочей второго плана, постарается снять фильм про одно, но о другом. Опять же, забегая вперед: чувство оправдавшихся ожиданий — незабываемое чувство.
Первым из трех был просмотрен «Сплит» — фильм, который обсуждали, восхищались актерским мастерством Джеймса Макэвоя, анализировали в прямом смысле многогранную личность его персонажа. Фильм про душевно больного человека, про его преступления, про его психиатра, но не о том.
«Сплит» — это завуалированная социальная драма. Ведь если вывести отношения многоликого Кевина с его психиатром доктором Флетчер за рамки персонажей и сюжета и привести к некоему общему определению, состоящему из обобщенных терминов и суждений, то получится примерно следующее: некая дама уже почтенных лет, осуществляющая некую деятельность и имеющая определенный авторитет и возможности, думает, что управляет неким многогранным неоднозначным процессом и контролирует его, имея при этом весьма поверхностное представление об этом самом процессе.
А если взять это общее определение и наложить его на существующую современную действительность, то без особого труда угадываются его реальные составляющие: небезызвестная публичная фрау и ее политика по отношению к миграции. В таком ракурсе гибель доктора от рук пациента выходит за рамки видеоряда и становится своего рода иносказательным предупреждением: чтобы ящик Пандоры не открылся, не нужно его держать в руках.
Похищенные девочки в этом фильме тоже немного больше, чем похищенные девочки. Клэр и Марша — это олицетворение современного европейского общества, весьма инфантильного, очень много знающего в теории, но очень мало умеющего на практике. Диалог с попыткой спланировать побег в начале — яркое тому подтверждение. К слову сказать, в фильме множество мелких мазков и штрихов, которые создают образы скрытого смысла. Например, колготки одной из девочек, уплотнение на которых торчит из-под юбки в самом начале и немного не вяжется с ее самопозиционированием. Эдакая взрослость понарошку: я вся прям такая, но почему-то сопоставить длину юбки и модель колготок не в состоянии. Такая вот авторская насмешка над цивилизованным миром.
Побитая жизнью Кейси, увидев шрамы которой Зверь включил заднюю, тоже часть общества, но часть малочисленная, неизбежно вымирающая и порицаемая со всех сторон: остатки буйных субкультур, футбольные фанаты, мелкоуголовный контингент — как ни прискорбно это признавать, но сейчас лишь эти слои населения способны бороться за свое место под солнцем, не надеясь ни на кого, кроме самих себя. И образ жизни человека, не стесняющегося синяков на своем лице, практически всегда оставляет достаточное количество хорошо видимых отметин. По беглому просмотрев сеть, становится понятно, что нападки представителей миграции на такие вот околомаргинальные элементы, для которых столкновения с себе подобными в естественной среде обитания — явление по-своему обыденное, скажем так, происходят ощутимо реже, чем на тех, кто дать реальный отпор не в состоянии, неважно по объективным или субъективным причинам.
Отсюда предупреждение номер два: не может то, что мы выживаем, говорить на одном языке с тем, что мы поощряем. Сразу вспоминается старик Преображенский со своими двумя богами, которым нельзя служить, но видимо и, пожалуй, к сожалению «Собачье сердце» читали не все, а кто читал — делали это весьма поверхностно.
Открытый финал фильма подает зрителю сразу три направления: в прошлое, для чего Брюс Уиллис ненавязчиво рекламирует самого себя шестнадцатилетней давности, в будущее — занавес постановки закрылся неплотно и по всему понятно ненадолго, ну и в настоящее, где слышится полифонический монолог Кевина о том, что черту переступают не для того, чтоб пятиться обратно в рамки приличия.
Такой вот вышел у Шьямалана неоднозначный, но бесспорно достойный, результат, в котором замысел и воплощение сплелись как ингредиенты в коктейле по авторскому рецепту, у которого вкус один, послевкусие другое, а если выйти за рамки пассивного вкушения, впечатления и воспоминания уже некие третьи. И после такого обойти стороной первый фильм условной трилогии, который давно все забыли, и последний, который еще не сняли, было бы немного пошло.
Чего уж таить греха, наверное, у всех есть фантазии на тему «а вот раньше» и уверенность про «не то что сейчас», так и перед просмотром фильма «Неуязвимый» мелькало нечто подобное, скорее в качестве настроя уделить время этому действию. Реальность оказалась, как это зачастую и бывает, тривиальной и вполне очевидной: «Неуязвимый» вышел в год, когда Шьямалану исполнилось тридцать, «Сплит» — в год наступления сорока шести. Шестнадцать лет, даже по современному излишне оптимистичному видению возраста, для человека составляют уже что-то близкое по смыслу к эпохе, некоторых и внешне не сразу узнаешь, что говорить про восприятие себя и всего остального.
Если судить по фильмографии, «Неуязвимый» — это лента периода творческого становления и позиционирования себя, когда не угасло еще решительное стремление создать некий шедевр, нечто не такое, как у других, чтобы на какой-то период времени кино условно разделилось на «Мое» и на «Все остальное», некая попытка прыгнуть выше головы.
Задумка фильма и правда довольно интересная и нестандартная: весьма вольная, но в то же время вполне логичная интерпретация философии единения противоположностей, эдакий социальный Инь Ян, суперспособности через призму обыденности, акцент на супер-слабости, что само по себе ход весьма нестандартный. Но вот воплощение такое же хромое и хрупкое, как герой Сэмюэла Джексона.
Наверное, надо понимать, что жанр «обыденной фантастики» сам по себе весьма специфический, и в производстве кино широкого проката не особо распространенный, особенно в Америке с ее десятилетиями сложившимися и постоянно развивающимися супергеройскими вселенными. Как любой жанр любого искусства, фантастика вообще и супергеройский эпос в частности, имеет своего зрителя и проверенные стандарты, как этого зрителя удерживать и удовлетворять.
Безусловно, вплести то, чего не бывает, в то, что происходит каждый день и со всеми вполне возможно: сверхкачества персонажей убрать на второй план, правильно расставить правильные декорации, дать фоном своеобразную, но цепляющую музыку, и получить бесконечно стильную вампирскую историю «Выживут только любовники». А отечественный «Ночной дозор» так и вовсе поставил в этом жанре планку, перепрыгнуть которую получится только с выдающимся индивидуальным талантом и идеальным взаимопониманием съемочной команды.
И насколько бессмысленно выглядят герои этих лент, пытаясь мы их перенести в рубилово а-ля «Блэйд» или «Underworld», настолько беспощадно выглядит Дэвид Данн в своем дождевике, пытаясь идти в ногу с резиновым атлетизмом супергеройского сообщества.
Не будь в «Неуязвимом» натянутых топорных диалогов, посредственной и однообразной картинки, фанатичного акцента на комиксах с супергероями и Брюса Уиллиса, могла бы выйти вполне приличная вещь. Но уже имеем то, что имеем.
И, да, Брюс Уиллис… Со времен забавного сериала «Детективное агентство “Лунный свет”», он видимо окончательно растерял способность изображать выходца из народа и насквозь пропитался всеми возможными сортами Крепких Орешков. Уже, видимо, непроизвольно выдаваемая в камеру тоскливая обреченность одинокой брутальности в контексте «Неуязвимого» возводит неуклюжесть повествования если не в куб, то в квадрат точно. Уиллис хороший актер, хотя и уже ситуативный, тот Дэвид Данн — просто не его роль, ведь играть то что умеешь совсем не грех, просто сниматься надо на уместных ролях, а не быть как, например, Киану Ривз. Уж сколько лет прошло, а он все публично изображает по поводу и без эмоции мученического принятия ноши избранного.
Так что «а вот раньше, не то что сейчас» справедливо лишь с поправкой на то, наше «раньше» — это «сейчас» для кого-то другого.
Как бы то ни было, но наступил год, когда М. Найт Шьямалан наверняка начал ощущать не самое легкое дыхание пятого юбилея, и вышел заключительный фильм серии «Стекло». В свете диаметрально разных впечатлений от предыдущих двух лент, какие-либо ожидания уступили место уверенности в том, что нужно просто идти и смотреть. Возможно поэтому от третьего фильма сложилось третье мнение, лежащее за плоскостью, ограниченной первыми двумя.
То ли Шьямалану не хватило терпения, то ли его не посетила высшая форма просветленного вдохновения, а может дыхание пятого юбилея подстегнуло увереннее ставить точки над «i», но механизм подачи материала изменился с аккуратных мазков тонкой кисточкой красками, заботливо смешанными на палитре, на размашистую мазню кистью толщиной в руку.
Подтекст фильма, со всех мыслимых и немыслимых сторон обработанный в определенном срезе существующего контента, прост до безобразия — есть мировое правительство и оно нами управляет.
Скорее всего, собрания граждан с татуировкой клевера в некоем общепите — отсылка к обычаю ранних масонских лож собираться в тавернах, ведь нужно же понимать кем это самое мировое правительство представлено.
Они уверены в себе, их не грызут лишние эмоции, они вполне четко видят цель, понимают, как ее достичь, имеют для этого возможность и достаточно духа, чтобы возможность эту претворять в жизнь. И самое главное, что у них есть то, чего нет у других — возможность держать паузу. И действовать тогда, кода действие точно приведет к результату.
И пока другие персонажи, обремененные каждый своими ситуативными обязательствами и моралью, самозабвенно пытаются эти обязательства исполнить, а мораль утешить, путем попыток доминирования друг над другом, граждане с татуировкой клевера терпеливо ждут, пока загрызут самого слабого, пока одна пуля не срубит того, кого дробовик в упор не очень отрезвляет, пока путь гидрофоба сам по себе не упрется в судьбоносную лужу. И к персонажам этим, смысл существования которых лишь движение, неизбежно приводящее к кем-то другим придуманному результату, иносказательно можно привязать и страны, и социальные группы, и отдельных личностей. Ну и конечно же happy end в воплощении сбывшейся мечты борцов за торжество раскрытия Правды, ради самого факта ее раскрытия.
Но как эта неоригинальная конспирологическая статья сыграна и снята… К Сэмюэлю Джексону не было вопросов и по первой части, Брюсу Уиллису вполне к лицу этот Дэвид Данн в этих декорациях, а Джеймс Макэвой просто признанный мастер перевоплощения, и все это попало в находящиеся в нужных местах камеры и было склеено по нужным кадрам.
Такая вот вышла неоднозначная условная трилогия: три возраста, три взгляда, смыслы каждый считает сам. И заявление о выкупе франшизы М. Найтом Шьямаланом вполне оправдано. Решать, что поставить, точку или многоточие, тут вправе только он.
Маргарита «Мур» Максимова – потребитель зрелищных искусств из черноморской провинции, независимый автор-любитель, смотрит на мир в 3/4, пишет об увиденном в 7/8, а также компенсирует прагматизм дипломированной юриспруденции романтикой интуитивных стихов.
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
