Бывает настроение, состояние, когда и мается, и жмётся, и выклевать нуда норовит часть души. В полнолуние так мнёшься в постели без сна, подгибая углы подушки, расправляя одеяло, но складки по всему телу всё равно, ногам томно, рукам млело, сна нигде не выглядишь, горячишься, проклинать начинаешь себя за то, что рано спать лёг в кои-то веки и дёрнул ведь чёрт понадеяться… И про себя, про себя. За шторами уже светлеет не лунным, а рассветным светом, а ты весь в мыле в скомканной комнате на горячей кровати в без пяти минут подъёма дремлешь. Вставать – мучаться долгом, жить – бежать к бессоннице…
В такие дни подборка стихов Михаила Айзенберга «Крушения ночного посреди» (Литосфера, № 1, 2019) попадёт в самое темечко и будет лежать как влитая. Своеобразный «трагелог», предреквием. Довести уныние до перегонки в тоску и работать уже с более податливой темнотой. Конец её чем не благо? И светят тьмой дворы за спиной жёлтого фонаря. Поезда, малинники, слово, не оживающее «пока в долгом дыхании не прорастет зерно», ночуют вместе, по-разному, но вместе. Человек выдвигает ящик, «а – там земля» «и нужно верить каждому клочку». Присутствие человека с одной стороны нежелательно, оно обузово, противоречиво, только без него не состоится пространство. Не сложится текст.
* * *
Как тут быть, если в теле поют ступени –
и скрипят с надрывом, и бьют на жалость.
Что мне делать с ними, чтоб так не пели,
чтоб не все их пением разрешалось.
Вот на все голоса дровяного склада
запевают хором, а кто просил их?
Говорю, что без умысла петь не надо,
не мешали б, если помочь не в силах.
Хорошо бы в помощь жилью, живому
поднималась лестница винтовая,
чтобы шаг за шагом, одно к другому,
не скрипя и сердце не надрывая.
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
