Тамара Аллилуева ‖ Молчание — в словах

Что может объединять стихи в поэтических сборниках настоящего времени? Принадлежность течению или жанру, способу стихосложения, а может быть, мировоззренческая позиция её авторов или единая тематика стихов?

В потоке современного поэтического книгоиздательства имеют место все эти и многие другие причины соединения поэтических произведений разных авторов под одной уютной обложкой. При этом, листая страницы, усеянные столбиками рифмованного текста, читателю нередко приходится впадать в монотонность, теряя ритмические, смысловые и образные разграничения между одними и другими стихами одних и других авторов. И проблема здесь не в низком качестве литературного текста или отсутствии таланта у его авторов, а в специфике восприятия поэзии в нашем времени, осознаваемого или неосознаваемого отдельным читателем общественного читательского опыта.

Передо мной сборник стихов в минималистичном оформлении — серо-белая надпись на тёмно-синем фоне, гласящая лаконично и ёмко — «Зачётная книжка». Этот сборник, изданный в 2020-м, объединил в себе стихи выпускников Литературного института им. Горького 2015 года, по большей части — семинара поэзии Игоря Волгина. Собрать воедино стихи выпускников — какой простой и незатейливый повод для издания книги! Однако после её прочтения во мне утвердилась мысль, что именно такое, формальное, соединение помогает раскрыться единству разнообразного во всех аспектах поэтического творчества.

Метамодерн, к которому мы уже привыкли, соединяет и разобщает любые культурные течения и жанры, как с точки зрения создания объектов культуры, так и в отношении их восприятия. Никто не обязывает вчерашнего верлибриста следовать традиции свободного стиха до конца своей жизни, так же как и сторонник классической формы может разнообразить своё творчество экспериментальными, «странными» литературными опытами. Образная структура, тематика, смысловой поиск точно так же способны перемешиваться и меняться у одних и тех же авторов или авторских групп. Можно сказать, что поэзия развивается не вглубь, а вширь, приобщая к себе и отталкивая, притворяясь чем-то, что уже было, скрывая при этом то, чего ещё не было. Это можно сравнить со смысловым потоком или ещё проще — с «потоком всего». Это «всё» могут усердно классифицировать литературоведы и спорить о вариантах классификации, состоятельности или несостоятельности того или иного явления, но читателю сегодня нужен быстрый, «цепляющий» интерес, и формальный подход к подборке текстов способен наилучшим образом его обеспечить.

Условно вычленив из «всего» лишь то, что было создано, к примеру, выпускниками курса Литературного института, мы получаем те рамки, в которых возможна практически полная свобода поэтического проявления при высоком уровне созданного материала.

Разнообразие ритмики и способов мировосприятия авторов непрерывно удерживает внимание читателей. Холодная синева обложки отражает свежесть текста, который находится под ней. Свежесть в контексте современности, своевременности произведений и с точки зрения, опять же, непохожести текстов каждого из 11 авторов.  По-настоящему интересно открыть эту книгу будет тем, кто, взяв её в руки, захочет найти ответ на сакраментальный вопрос, который, даже будучи не сформулированным, терзает человечество на протяжении многих веков. О значении человеческой единицы в этом мире — о смысле существования — кто я, куда иду и зачем. Этот вопрос, всегда такой болезненный, щемящий, невыносимый, отражающий глубокое одиночество, звучит в подлинной поэзии любого времени, и здесь я «слышу» его у каждого автора. Однако ответ на него, а точнее — способ поиска этого ответа у каждого здесь свой, особенный.

В стихах Валерии Хаддадин трудно найти образ авторского «я», он не кричит о себе и своей боли, но является тонким отражением объективного мира, его истории, мифологии, веры, современного потока жизни — отражением его души. Сомнения, боль и красота человеческого мира открываются нам внутри вечности:

Мальчик вырастет, окрепнет почерк,
управляя планетой уверенным словом,
он по-прежнему будет цепляться за свои представления
неуверенными руками-веточками,
всё глубже уходя корнями в Землю.
Круглая Земля летит в космосе.

Иной автор — Павел Пушкарёв, напротив, настойчиво транслирует лирический образ эдакого хулиганского юродивого, в котором любой наш соотечественник, прошедший сквозь девяностые и нулевые, даже весьма «приличный» соотечественник, увидит самого себя и никуда не сможет деться от этого осознания:

Носят форму
менты голубую —
не любили
мы этот цвет.

Но внутри этого хулигана так по-есенински близко томится душа, желающая быть внутри какой-то иной, возвышенной реальности:

Умру и не подумаю о хлебе,
Мне эта пища отроду чужда.
Пускай в далёком синем небе —
Горит моя забытая звезда…

Героиня стихов Дарьи Лебедевой совершает открытия не на небе и не в звёздах, а внутри болезненной, обыденной реальности, в которой то её саму мы видим Хиросимой, то из осенней лужи на нас смотрят глаза Бога, ведь мы только что, благодаря героине, почувствовали где-то рядом шаги Бродского. В каждом стихотворении она прощается с прошлым, из которого ежесекундно убывает заветный смысл, давая возможность возродиться из пепла. Но что принесет это возрождение?..

Катерина Корнеенкова в своем творчестве стоит на других позициях — в потерянном, в утраченном, в прошедшем, в том, что ближе к корню человека — и есть то прекрасное и вечное, что мы ищем:

Но старый том, как старый друг;
Он как живой со мной болтает
Пусть даже целый мир вокруг
Глобальной сетью обмотает.

В мирах, создаваемых Татьяной Скрундзь, нет границ сна и яви, духовное легко обнаруживается в потоке суеты и быта, а человеческое — внутри божественного:

Там встречались три дороги —
Правых, левых и святых.

Названием одного из стихотворений автор сам подтверждает для читателя закономерную ассоциацию — «Мураками в Петербурге».

Открыв для себя поэзию Дианы Чуяшевой, мы совершаем вместе с ней полет над любовью мужчины и женщины, над миром человеческих чувств. Казалось бы, героиня искренне говорит всё о своих чувствах, и нечего больше узнавать, но стоит нам только поддаться этому ощущению, как новая тайна появляется перед нами. Нераскрытая тайна того, чему служат человеческие чувства.

Елена Борок недаром выбрала верлибр своим верным поэтическим другом — пугающая резкостью реалистичность, сюжетность ослепляет нас светом правды, в котором проводником выступает мужественный автор. Только в пространстве ослепляющего света, по версии Елены, можно найти тот Грааль, который мы ищем.

У Варвары Юшмановой — спасительный свет тонок и подобен свече, даже если в отдельных стихах облачается кометой. Свеча горит внутри какой-то давнишней усталости всего мира и отдельной жизни лирической героини, но от этого не становится тусклее. Её свет проникает к нам со старого полароидного снимка, внутри «чахлого» автобуса, что едет к святым местам, на рынке — среди абрикосов. Автор предлагает нам скорее не познание, а веру, не бунт, а смирение.

Лирический мир Елизаветы Станиславской, напротив, бунтует. В нём — апология сумасшедшего, апокалипсис внутри отдельной души и целого мира. Читая, мы начинаем верить, что в руках того, кто транслирует хаос — есть и отражение, и спасение от всеобщего смыслового краха. А эти строки вызывают горькую улыбку и прочно врезаются в память:

самоубийцы всё хорошеют и хорошеют
с появлением новых способов удушения.

Герои Валерии Ободзинской облачают стихи — в мифы, а мифы рождаются из простых жизненных сюжетов. Не покидает ощущение, что они являются частью какого-то большого повествования с элементами волшебства. Сновидение — неизменный элемент этой лирики:

Мы только краткий сон творца.
И автора это не пугает, скорее, утешает даже.

Дарья Пиотровская — певец живого в неизменном разрушении:

Как ребёнка, укачивает в движении против воли.
Поражённая цель вернёт нас в начало времени…

Обманчивость человеческих ориентиров и красота всеобщего распада. Здесь все элементы соединяются в глубокие и яркие образы, которые показывают лёгкость соединения конца с началом:

Я молчу. Я слушаю тебя.
Может быть, услышу я случайно
Хоть отрывок тайны бытия
В неземном младенческом молчаньи.

Молчание — вот, пожалуй, то общее, что соединило все эти стихи в один сборник. Вот что формирует его подлинное, а не условное единство. У каждого автора — свой неповторимый голос, но никто не болтает, не тратит слова зря. Здесь каждое высказывание точно, и позволяет нам, читателям, услышать внутри молчания свой ответ на тот самый, невысказанный вопрос, определяющий суть поэзии.