«Никто не умеет травиться достойно» © Данил Швед

 

Елизавета Трофимова — поэт. Родилась в Дзержинске, живёт в Петербурге. Публиковалась в журнале «Флаги», на портале «Полутона» и в других местах.

«Книжка» Елизаветы Трофимовой — уже вторая по счету книга стихов (первая выходила в 2019 году). «Книжка» действительно приятная, аккуратная и приличная (в том смысле, что воспитанная). Хранит в себе (по-видимому, какие-то) стишки, разделенные на три частички. В «Книжке», как у всякой большой книги, есть даже предисловие. Предисловие за авторством Льва Оборина не добавляющее и не убавляющее, хотя, возможно, даже несколько разочаровывающее. Ожидания были другие, хотя это уже мои проблемы. Лев Владимирович отнюдь не многословен, но, тем не менее, выдаёт пару дежурных абзацев, которые обрисовывают основные тенденции стиховых внутренностей Трофимовой: «Смешивание и слияние индивидуального с коммунальным дают, в конце концов, двойную оптику в отношениях с простыми, голыми словами, возвращают возможность хода в новую сторону…».

Как же именно Трофимова ходит «в новую сторону»? Сказать однозначно трудно, потому что Трофимова ходит много куда. С одной стороны, поэт достаточно четко тематически организует художественное пространство стихотворений. С другой стороны, весьма широкий и непредсказуемый шаг приводит Трофимову, на мой взгляд, к совершенно полярным вещам. Например, к такому — достаточно примитивной зарисовке быта, которая, вероятно, стремится быть преподнесена как продукт семантического и лексического столкновения, но, на мой вкус, этот текст оказывается самым невзрачным местом во всей книге. Почему он так дорог автору, и какую функцию выполняет в композиции книги? Настоящая загадка:

о сестра моя во распродаже
с ненавистью смотрящая на лукавую руку мою
протянутую к страшненькой кофте в цветочек
прости меня недостойную!

и да умягчится карающий взор твой
когда ты увидишь пять лишних моих килограммов
облупившийся лак на ногтях
непонятную куртку соседки

ты прекрасна
ты победила

А через всего одно стихотворение Трофимова приходит уже к такому тексту — холодному, парадоксальному и осознанному:

ты последнее что меня держит в живых
говорю я таблетке газетке цветку
флюрографии ветке чему-то еще

всем вещам и всем людям
даже себе

страшно хочется всех простить
страшно хочется всех спастить

не снимай меня боже в своем кине
страшно мне
страшно мне

Субъект Трофимовой жаждет говорить, и быть услышанным, ему все равно что произносить, и порой стихотворная речь сбивается в перечисление, на первый взгляд, абстрактных единиц («Новая искренность», ты теперь выглядишь так?). Иногда неопределенное называние Трофимовой несколько смущает и полностью ломает какое-либо эстетическое начало в «нерве» её лирического героя, который и без того создан достаточно иллюзорно (и герой, и «нерв» тоже). С одной стороны, субъекта легко понять. Но, с другой стороны, ему очень трудно поверить. Наречия, которые я выбираю, кажется, находятся здесь полноправно, они простые, ни к чему необязывающие, всего лишь заполняющие пространство, как раз под стать текстам:

Или чтобы меня поцеловал кто-нибудь
Харизматичный

Более интересное и удачное применение подобной риторики воплощается в тексте «фотографии песни стихи что ещё». Здесь наплыв союзов служит своеобразным программным каркасом не только для смысловой, но и для интонационной пульсации текста:

фотографии песни стихи что ещё
сочувственные сообщения что ещё
страх семейства ты выйдешь в окно что ещё
расцарапать тебя и себя что ещё
книжка шмемана целый дневник что ещё
ничего не потеряно так что ещё
прожить долгую храбрую жизнь что ещё
унаследовать царствие
что там ещё

Интересно, что пока в выбранных мною точках книги Трофимовой прослеживается одна тенденция. Обезличенные тексты гораздо сильнее. Почему субъект Трофимовой (именно выраженный) не принимается мной, что нарушает этот контакт? Не знаю. Может, дело в том, что в текстах, НЕ выстраивающихся вокруг «Я», отсутствует или, по крайней мере, не так выпячивается бесперебойная сублимация прошлого и собственного «потрясения», которая вяло течет из текста в текст, что больше напоминает невозможность говорить о чем-то кроме «Я» и «моё». Но ведь это не так (я надеюсь). К примеру, текст «что есть тело» прекрасно демонстрирует альтернативную сторону поэзии Трофимовой: 

что есть тело
тело грустный зверь

раз нога
собрание потерь

голова прекрасна и легка
для чего такая голова

в сумраке издав смиренный вой
дружит тело с белой головой

достаёт сквозь траурную сталь
внутренний сервантовый хрусталь

призванное плакать и потеть
в никуда с улыбкою лететь

ужасом и радостью дрожит
и к тебе трехлапое бежит

Здесь даже не хочется заострять внимание на «сталь-хрусталь», «потеть-лететь» и прочем счастье (которое наверняка осознанное, но, кажется, не до конца адаптированное, это не выглядит и не воспринимается как «прием»). Трофимова создаёт настоящий нарратив чуда, что-то «трехлапое» радуется, боится, бегает и даже имеет конечную точку своего маршрута. Удачный текст, как по мне.

Если продолжить положительную линию рассуждения, то стоит отметить и текст «можно вернуться в тело», где я увидел достаточно интригующее продолжение к типичной могильной или похоронной сцене-зарисовке (не исключаю, что текст совсем не об этом, но отказать себе в догадках, которые еще больше красят это стихотворение, просто не могу). Перед читателем открывается процесс возвращения души (или чего-то очень похожего на неё) в тело, после погребения. Пока душа блуждает «кости и нервные ткани» покорно остаются на месте и чего-то ждут, кроме того, они даже к чему-то готовы:

можно вернуться в тело
там уже все готово
кости и нервные ткани
мрамор и позолота

тронешь — и рассмеется
воском
влюблённым дымом

названный брат мой-горе
света чертежник
ветер

Я не говорил (пытался не говорить) о мотиве детства, травмы и прочем. Потому что, сколько уже можно. Даже эпиграфы к каждой из трёх частей не оправдывают это, а наоборот, они, скорее, ставят куда больше вопросов, которые в моем восприятии, работают совсем не в пользу поэта. В эпиграфе к заключительной части использована цитата Василия Бородина: «подсолнухи подкупают меня своим высоким идиотизмом». Эти шесть слов Бородина, как мне кажется, демонстрируют то, к чему Трофимова пытается прийти на протяжении семидесяти страниц, но приходит ли?   

«Книжку» Елизаветы Трофимовой можно сравнить с туристической брошюркой-гидом, где представлены различные места, которые стоит посетить, чтобы по-настоящему увидеть и узнать новое место. Ну, вот, я взял такую брошюру, и посетил всё, что предлагали. Были такие маршруты, которые по-настоящему впечатлили и останутся где-то рядом со мной, а были и такие, которые хочется забыть, как недоразумение, чтобы не портить общее впечатление о поездке. 

Данил Швед