О книге «Здесь обернешься» Александры Хольновой
Стихи Александры Хольновой коротки, однако в них чувствуется зов большой формы, рельеф обращения и обращённости к чему-то грандиозному. Возможно, в этом главный нерв её стихов. В самом названии её новой книги «Здесь обвернешься» звучит нота убеждённости (может быть, это приказ?) в остановке перед тем, что превышает силы. Собственно, в первом же стихотворении мы встречаемся с образом пограничности, которая будет сопровождать нас потом: «растрёпанное дерево в огне, намоленное дерево земное» из мифа становится реальностью за счёт растрёпанности и молитвы, беспорядочности, свойственной человеку (мы же видим в дереве почти человека), увенчанной правом на горение.
Кажется, речь здесь перебивает саму себя, когда хочет найти приют ясности и не уверена, что дальше роскошь слога и образов не умчится в хаос. Такой приют гнездится в памяти о речи (слово «говорил» тут довольно часто), а речь уходит, оставляя удивление между многочисленными «я» и «ты». Доверительная интонация товарища по юношеским забавам уступает виноватому подозрению («тебе рано, но, может быть, после»), насмешливому любопытству («вам не кажется, что залетели в рукав золотая пчела и другая пчела?»), сострадательному ехидству («пройдет. пропляшет. больно? ничего»).
Оттенки изображаемого подают руку летающим, ползающим существам, здесь обитают пчелы, осы, змеи, муравьи, так что чувствам читателя доверено то свернуться в клубок, то быть свидетелями неожиданных соприкосновений означенных обитателей земли с человеческим телом, то вежливо трудиться. Мир богат на звуки и их предчувствия, а если вспомнить о мировом древе, на наличие их внизу и вверху. Представляется, что многочисленные вариации слов «злость» и «ярость» на этих страницах обусловлены чувством недостаточности людского опыта, застигнутого трагедией реальности, невозможностью проговорить свою боль на каком-то ином языке, кроме человеческого. Не противоречит ли такое настроение поиску границы, о котором было сказано в начале? Конечно, но ведь и наша речь есть сплошное противоречие, спотыкание того, что уже было сказано, о костяк жизни, недаром разбитые колени, кости так трогательны в стихах Александры.
«Косточка ласточка», обречённость, способная воспарить, существует ли она? Стоит позволить себе дать утвердительный ответ с маленьким уточнением: пока существует двойное зрение поэта.
Алексей Чипига