* * *
Здесь всё, чему давал я имена…
Нет, не ложись — здесь колется осот, —
и не касайся — режется осока.
Прости, Адам, никто нас не спасёт:
всё камень и песок — и одиноко.
Вместивший Дух, живущий наяву,
ты чтишь меня, ты напрягаешь зренье —
я только текст, склоняющий траву,
спрягающий коней, — стихотворенье.
Заметкой на полях к концу времён
дай имя мне, оставшись анонимом, —
я помню все значения имён,
что ты давал и подлинным, и мнимым.
* * *
Не жди ничего доброго
от неба, царя, соседа,
не грянут дожди,
смерть не отступит скоро,
добро по частям собрано,
закопано, пообедай
в доме его, приди
на девять дней, на сорок.
А если и дома нет уже —
кругом лишь одни развалины,
обломок возьми
(впрочем, ты сам — обломок)
и в землю на пмж
сваливай, быстро сваливай,
прочь от возни
огня, боеголовок.
Земле не страшна засуха:
гвоздики, герань, пионы
растут на крови
и крови здесь так много,
что кажется смерть сахаром
на мокрой божьей ладони,
соври мне, соври
про благость цветов,
честных людей,
Бога.
* * *
Как-то так. Будем жить и надеяться,
наблюдать, как ветрище метёт
одичалые листья, как девица
за печеньем и колой идёт.
Магазин через час закрывается.
Этот скорбный и чистый мотив —
он откуда? Глаза открываются,
и стоишь, сам собой некрасив.
К банкомату — и с сизой двадцаткою
заворачивает в магазин.
Я люблю тут торчать и украдкою
наблюдать, как последний кретин,
мучим странными очень вопросами.
Почему она чеки берет?
Почему обменялась с отбросами
парой фраз, хохотнув во весь рот?
Нам бы снега, смертей, неизбежности.
Как мне нравится смуглая, вся
из кокетства и искренней нежности,
как дитя. Вот погладила пса
и зачем-то смеется и дразнится.
Полукровка, мулатка, огонь.
Чей мотив? Да какая нам разница.
Положи-ка на лоб мне ладонь.
Обязуюсь во сне соответствовать
жажде жизни и страсти без слов.
Хорошо с магазином соседствовать,
он закроется в восемь часов.
* * *
Когда остановившееся время
склонилось над архангельской трубой,
мне показалось, будто, ставший всеми,
я многократно стал самим собой.
От иноверца до единоверца
щетинится обрубками стерня.
У мира не осталось больше сердца.
Зато оно осталось у меня.
* * *
Выйти из парадной и глотнуть
ледяное молоко метели,
за которой виден еле-еле
путь.
Ближний дом привычно обогнуть
и остановиться в столбененьи:
не метели головокруженье —
суть
колким снегом поцелует в лоб,
застилая белизной окрестность,
это проступила жизни честность,
чтоб
старым скопидомом сосчитать
всех мгновений точечное счастье,
перед тем как неживого частью
стать.
* * *
Белье постирать, посуду помыть, крупу перебрать.
А если война? Не завтра она, а прямо вот-вот.
Герани полить, посуду помыть, белье постирать.
А кто же еще все это польет, развесит, протрет?
А если враги в наш город войдут и город займут?
Что толку тогда от свежих простынь, от их чистоты?
Пусть видят, как тут прекрасно живут, как счастливы тут,
Какие дома, какие сады, какие цветы.
А если они затопчут цветы, дома разбомбят,
Сожгут (но зачем? не знаю, сожгут) деревья в саду?
Останутся те, кто скажут: смотри, да это же ад,
И адский огонь в застывших зрачках предъявят суду.
Зло кончится, но не раньше, боюсь, чем кончимся мы.
Жасмин как щенок прижался к рукам тугим животом.
Что делать сейчас? Погладить его и окна помыть.
Что делать потом, что делать потом, что делать потом.
* * *
Я завернул за угол дома,
чтоб отыскать последний храм
на улице, что мне знакома
по довоенным вечерам.
Вокруг весна: пастель и уголь,
вот-вот проступит акварель,
и дом разбомблен, только угол —
остался от него теперь.
А за углом, горит, вестимо,
фонарь, рассеивая дым:
пусть молятся руины рима —
святым развалинам моим.
Пусть через них ведёт дорога
и не теряется в веках,
туда, где мать выносит бога
из-под завала, на руках.
И с ним стоит на перекрёстке,
теряя к смерти интерес:
вся, как благая весть, в извёстке —
о том, что сын её воскрес.
* * *
Будем живы
Будем живы
Будем живы оттого
Оттого что ничего
Нет во взгляде у собаки
Нет во взгляде у кота
Ах какая же досада
Ах какая же пустота
Между тем её ты кормишь
И целуешь ты его
Оттого что ничего
Оттого что ничего
Вот инструкция весны
Да на саночках спустилась
В слёзном облаке с горы
Вот достали топоры
Божий гнев да божья милость
Замахнулись топоры…
В слёзном облаке красивом
За секунду до обрыва
Мы инструкцию с котом
И собакою читаем
Мало что в ней понимаем
Сходимся пока на том
Будем живы мы потом
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
