***
Тусклую осень сны атакуют вплавь,
вся акватория полнится тишиной —
не понимаешь, где исчезает явь
страсти бесстрашной, сутолоки шальной.
Не замечаешь вечером эту грань —
лишь заглядишься в сумрачное окно,
сизым огнём уже расцветает рань,
хоть на душе как в яме темным темно.
И водяные знаки слепых времён
на волновой поверхности не видны,
точно невольник зренья приговорён
к непоправимым шалостям глубины.
И никаким смещениям временным
не разнести по завтрашним берегам
диким давленьем сдобренный кровяным
шум оголтелый и пустотелый гам.
Рыбы идут, растенья стоят стеной,
и нарастает в пыльных глазницах стен
облачный натиск — пристальный и стальной,
но в полный рост обманчивый вместе с тем.
Скупо искрится прошлого чешуя,
гонит волну его чумовой плавник.
Чёрная кровь от заводи забытья
к устью забвенья катится напрямик.
И сочиняешь блики в оконной мгле —
добрые знаки в злой водяной пыли,
будто не всё потеряно на земле…
Но для сновидца нет никакой земли.
***
Уважаемый свет,
бесконечная дрожь,
перед тем, как на нет
ты однажды сойдёшь,
освети не меня,
освети наяву,
предзакатного дня
золотую листву.
Пусть во мраке ночном,
ни жива, ни мертва,
запоёт за окном,
как по нотам листва.
Уважаемый мрак
в белом облаке лип,
сделай так,
чтобы Петя Ростов не погиб.
Чтобы гибели сон
испарился, как zoom.
Чтоб летел невесом,
повторяя: «изюм».
***
В луже большого размера всплывает
Драный башмак и консервная банка,
Осень хрустит и цветами играет,
В окнах напротив весёлая пьянка.
Что там стихи, если можно вот так вот
Жуть этой жизни накрыть алкоголем?
Осень приносит тарелочку ягод…
Жизнь временами рифмуется с горем,
Чаще с печалью, — ты знаешь об этом.
Тёмный твой ангел во «Вранглере» неба,
Всё остальное оставь своим флейтам,
Лучшим друзьям крышесносного Феба.
Рыжие листья, червлёные листья,
Вас заменяет печальное нечто,
Кто-то сказал тебе — это как письма,
Типа от Кафки: не противоречье?
Может быть так, а возможно, и этак,
Сутином спину согнул старый леший.
Клён мой опавший остался без веток,
Кто обломал, ну какой сумасшедший
Впавший в сентябрь? Ты богат порыжелым,
Старой печалью, заправленной миром.
Между поэтом и Полишинелем —
Узкая щель, или дверца? По силам,
Что остаётся? Ты знаешь. Всё верно,
Кто ты и где? Марсианам — приветы,
Наше вам с кисточкой. Фляжка «Сотерна»
Есть, только где вы сегодня, поэты?
Адресоваться давно уже поздно.
Жадные звёзды. Спираль Андромеды:
Тех, кто для вас сочиняли не розно
Перечитай, завещали отсве́ты
В храмах, что сотканы лишь из тумана,
Знаю, что знаете, просто напомнил.
В окнах напротив и тихо, и пьяно,
Стал равнодушен теперь ты к попойкам.
…Слава настигнет. Пускай после смерти, —
Кот мне сказал в параллельном блуждая,
В кабалистической книге проверьте
Буквы из лучших костей попугая,
А запятые, тире и другие
Знаки из плоти того василиска,
Что прилетал в терема городские:
Всё сохранилось в хранилищах сыска.
Речь не об этом. Признанье настигнет,
Даже не думой о чём-то инаком.
Слышишь, амиго, ты не переигран
В общем никем. Всё не кончится прахом…
***
Хорошие победят плохих,
Тогда и я вороватой тенью,
Бочком, пугаясь людей лихих,
Скользну на запыхавшийся Литейный,
Толкающийся худым плечом,
Не поднимающий глаз опухших. —
А ты откуда? А ты причем? —
На остановке влетит мне в уши.
Но я же помню, как ты стоял
У жёлто-белого, как глазунья,
Собора, и кепки твоей края
Темнели, и огонёк безумья
Бежал по крышам и чердакам,
И голос твой проливался в грани
Проспекта, узкого, как стакан,
И луч горел на подъемном кране.
Толпа сомкнётся и до угла
Меня потащит — и дальше, к устью. —
Но я твой голос не допила! —
Я крикну им. И меня пропустят.
________
*Минюстом РФ внесена в список иноагентов.
***
Вчера примерно в шесть закончилась война.
Мы растерялась так, что не закрыли лиц.
И слезы поднялись к глазам с глазного дна,
А руки со стола к глазам не поднялись.
На школьный двор пустой несло из кухни чад.
Все дети по домам в любую из суббот.
– А кто бежит?
– Никто. Листва летит куда-т.
Мы больше не убьем, нас больше не убьет.
Цветок не при делах, поставленный в стакан,
Цветёт среди еды, молчит благую весть.
Ты спросишь: «Как мне жить? Нет, правда, жить-то как?»
Но вариантов нет. Рассмотрим все, что есть.
На наших именах не то чтобы печать,
Но да, на наших лбах оттиснут явный след.
Я знаю, что нельзя, но начинай прощать,
На это все равно уже не хватит лет.
Мы вытерли глаза и выпили вина,
И обнялись опять, уже в который раз.
Закончилась война. Закончилась война.
Закончилась война.
И снова началась.
***
хорошо, что лес поблизости,
опускаешься в него,
и не ощущаешь тяжести,
и не знаешь ничего.
долгий слог под ударением —
мякоть хвои дождевой,
ты как будто дышишь зрением,
неотступным повторением
долгой песни хоровой.
***
После дождя многоцветие радуги,
солнечный край,
райские яблоки, райские яблоки,
где этот рай?
Может быть, здесь он, где ветки доверчиво,
в небе сплелись,
ходит по дворику тихая женщина
с именем жизнь.
Ах, эти руки с прожилками синими,
будничный вид.
Рай — это край, где любимых любили мы,
мне говорит.
Рай — это мир, где туман проливается,
как молоко,
так что иди без оглядки, красавица,
нету его.
***
Поговори со мной цитатами,
Переводящими сквозь смерть.
Давай, двадцатыми — тридцатыми
Друг другу души рвать и греть.
Пусть распухает кашей гречневой
Полупустая голова,
И больно тычет ложка вечная
В чуть пригоревшие слова.
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
