Странно, что почву под ногами старалась тогда нащупать там, где ее не могло быть — в иллюзорности вымысла.

Странно, что почву под ногами старалась тогда нащупать там, где ее не могло быть — в иллюзорности вымысла.
С наступлением темноты его самые сокровенные мысли обсуждают на языке глухонемых загадочно жестикулирующие деревья.
Река пахнет настоящим. Плывет себе и плывет, без всяких видимых причин и усилий. Может, и мы можем так?
В этом окне мы отражались — одинокие и одновременно счастливые, в неведении и ожидании, что-то будет…
Драку назначили на широком Сельском мосту, соединявшем Сариссу с торговыми дорогами, ведущими в Ульм.
Окна из голубых стали белыми — морозные узоры почти полностью закрывали черноту за окном, тьма пробивалась только в открытую под потолком форточку.
Деревня выглядела вымершей. Тишина стояла ненормальная, и это меня напрягало. Очень напрягало. Даже петухов слышно не было! То ли съели их всех, то ли они, несмотря на свою дурость, сами попрятались от греха подальше.
Заканчивался ещё один день из отпуска, с трудом выпрошенного для прощания. Леонид ехал хоронить Кешу, друга-вахтовика. На работе заверил начальство, мол, туда и сразу вернётся, пить будет в меру.
На пляже она появилась уже взрослой собакой: здоровенная чёрная немецкая овчарка с примесью какой-то тёмной демонической сущности. Слепая. Неизвестно откуда пришла, но с первого дня своего появления она получила статус авторитарного хозяина пляжа, не смотря на свою незрячесть.
Взгляд поднялся на грязные облака. Проткнуть бы их иголкой. И пусть вода льётся, топит. Пусть будет вселенский потоп. И всё. Я даже согласен принести себя в жертву.