Екб. Лестничная клетка современного многоэтажного дома комфорт-класса. На диванчике возле колясочной незаметно от консьержа спит доставщик известного сервиса — Вася. Рядом стоит короб. Из лифта появляется гражданин с пакетом мусора.

Екб. Лестничная клетка современного многоэтажного дома комфорт-класса. На диванчике возле колясочной незаметно от консьержа спит доставщик известного сервиса — Вася. Рядом стоит короб. Из лифта появляется гражданин с пакетом мусора.
Знойное деревенское лето. Над рекой клубится густой туман. Вода, не успевшая остыть за ночь, парит, как в бане. Из калитки небольшого зелёного дома выглядывает мальчик лет семи в огромных резиновых сапогах на босу ногу.
Обычные мать и дочь. На кухне стоит обычный стол, два стула друг напротив друга. Мать и дочь напротив друг друга. На середине стола лежит телефон, как яблоко раздора. На телефоне причина семейного собрания.
Творческий полет — или пролет, педагогический провал или триумф, инициация, жесткий опыт взросления и нежный ― оттаивания…
Опыт прочтения сборника прозы Каринэ Арутюновой «Два Авраама» (издательство «Книга Сефер», 2024 г.) Опущу свой взгляд, чтоб руками Камня поровну всем отмерить, И пойму: если птица сядет на камень, На мгновение он забудет смерть. В. Гандельсман, «Маленькие местечковые трагедии» Открыв однажды для себя прозу Каринэ Арутюновой, я с нетерпением ждала этой книги. Книги о самых скорбных страницах трагедии и
Советский кинематограф продолжает сохранять свое обаяние и в новой культурной ситуации, пока что подростково жестокой. Но ведь советский кинематограф это не только масштабный Довженко и грандиозный Эйзенштейн.
Рассматривая эти металлические по цвету и привкусу буквы, упорядоченно сложенные в авторский алфавит, легко дотянуться до значимости, очевидной на первый взгляд, и скрытой — для откровений.
Больничная палата. Большое окно — виден палисадник и домики. Моисей сидит на кровати. Входит Матвей.
Общежитие. Перед ним на лавочке сидит Тимур. Отличная погода. Вдруг звучит сирена.