Строк, впрочем, будет много. Не в смысле объема книги (он-то птичкой-невеличкой на пару вечеров), а охвата. И вот как раз оглавление велико, подглавок изрядно. Так и хочется сказать — словарных статей. Что ж, можно и сказать, ведь перед нами — настоящая энциклопедия советского детства, летопись малых лет.
Чанцев живет и пишет так, будто этого узкого круга нет и не было. А было некое сообщество на некоей планете, до которого нужно донести красоту.
Маленький бог взобрался по лестнице высоко, почти на небо, повесил на ветки нововесенние украшения — снежинки. Яблоневый цвет.
Часы отсчитывают минуты, как слезы на сдачу времени. Ангелы семнадцати наречий знают твой личный язык. Тот, на котором говорил ты один в детстве, и мир отвечал. Поэтому они курлыкают, и их сравнивают с голубями.
Писатель не должен быть Франкенштейном. Читатель не заслуживает длинных ножниц.
Потому что это побег из шоушенка человеческой исключительности.
Но, самое интересное, что за пестротой конфетти или неоновых огоньков тем скрывается глубинная суть.
И вопрос более интересный — может быть, 90-е были же таким же всплеском и взрывом, как и 60-е?
Несмотря на все мастерски выписанные линии, аллюзии, находки, рассказ Александра Чанцева «В кавычках», опубликованный вслед «ДН» «Топосом», не поддаётся у меня, в большей степени «бабушкиной дочки», непредвзятому прочтению. Его вовсе не надо хладнокровно оценивать. Потому что читаешь семена-афоризмы, лузгаешь их метафизику и находишь запрятанную в окружающий сор нитку смерти, нитку одиночества, волосинку скучания по умершим близким (а волос, как известно, очень прочный, не сдастся на разрыв,
