***
я опоздал, автобус мой ушел,
другой нескоро, я в другой не сяду,
останусь здесь. вокруг цветут сады,
блестят газоны, облако темнеет,
наверно, хочет выплакаться тоже,
дождь — это брат, и у дождей
бывают лица тонкие и злые,
и бледность, удивительная бледность, —
посмотришь и себя узнаешь вдруг.
нахлынул ветер, повалил на землю
пластмассовые баки возле дома,
и кто-то в сером вышел их поднять.
я зонт раскрыл, чтоб никого не видеть,
чтобы никто не спрашивал, откуда
приехал я сюда, и где мой
картонный дом.
***
вот куст, и он неотделим
от обруча воскресших губ,
необрываемого «о», —
о куст, о в горле веток ком,
о боратынский бедный опыт,
обглоданное «о» куста,
о камень, я хотел быть камнем,
чтобы сказали, это — камень,
лежит державиным, но я —
одна из этих мокрых веток,
кривых, облупленных, ненужных,
и разве что весной несрочной
усядется здесь птица фет
и запоет.
***
ленивый снег в каком-то пёсьем виде
зализан на загривке и боках,
следы ботинок — сладкие зевки,
остановись, порыв исчезновенья.
дай лапу мне, непрожитое поле,
и распахни, как звенья скулежа,
ряды деревьев, но что там на самом деле,
на горизонте, лес или межа,
или фаланга фермерского сада
и дом с венком омелы на стене,
или кладбищенский забор, отсюда
не разглядеть, да и не надо мне.
***
где утром черный снег лежал,
там хлюпает вода земли,
как незаконченное что-то,
а мне законченной не надо,
я шерсть люблю и запах шерсти,
и напряженное вниманье
питомицы, скулящей вверх,
где между влажными ветвями
висят, как глиняные чаши,
вороньи гнезда.
***
ткачихи, поднимающие руки
на фотокарточке, вы снова живы.
красивые на съезде след берут.
сгущенье взгляда — медный, гончий блеск.
тряпичная гвоздичка на коленях,
на голове — в горошину косынка,
и патефонная игла в мозгу,
и на дворе совсем уже темно.
лицо
1.
твое лицо — корзина тутовых ягод
(аристотель цитирует
неизвестный источник),
под глазами сине.
2.
твое лицо случается не с тобой,
все, кто помнил его, превратились
в яблони, ольхи, клены,
в заснежённый шиповник.
3.
твое лицо — оловянная горлица
на ладони мира, бесплатный проезд
в пепел италии, вулканический,
самый сладкий.
мост
расположение тросов читать
как мычание. пятна подсветки,
ромбы талого воздуха в гулких пролетах.
мокрая шкура дороги
над спиртовкою баржи, фонарь
на плавсредстве мигает и плачет.
чахленький — это-моё не отнять —
день нерасцветший в предместье
восковеет волною от баржи,
волны бахромою, он вжался
в свинцовую даль, проницая
угловатость, ненужность свою,
перемычкой между рекою и горлом
режет красиво субботнюю халу воды
полозьями поручней из нержавейки.
переводчик
чай из шиповника, в нем ночь густа,
«сижу и плачу» вспыхнуло с листа.
ее слеза кольцуется огнем,
мы этот вечер вместе проживем,
нам в равенстве лишь битые под дых
равны, плывущие на вислых парусах,
и тот, кто видит заодно с волной
дым от костра и выступ островной.
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
148