Бернхард Шлинк. Правосудие Зельба (совместно с Вальтером Поппом); Обман Зельба; Прощание Зельба / пер. с нем. Р. Эйвадиса, Т. Заславской. — М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2024. — 672 с.
Немецкий живой классик Шлинк больше всего известен романом «Чтец» (и его экранизацией), а также более поздними работами: «Ольга», «Женщина на лестнице», «Внучка» и др. То есть произведениями сложно-психологическими, ставящими вопросы памяти, вины, недосказанности, предопределенной случайности человеческой судьбы, и все это в контексте исторических потрясений, щедро выпавших на долю Германии в ХХ веке. Но свой художественный путь Шлинк начинал с жанровой литературы — с детектива о пожилом частном сыщике Герхарде Зельбе. Первая книга написана в соавторстве с другом, переводчиком Вальтером Поппом в 1985 году (вышла в Германии в 1987), затем последовали еще две части, написанные уже самим Шлинком — второй роман опубликован в 1992 году, третий, завершающий — в 2001.
Кстати, в оригинальных названиях романов есть игра слов, которая потерялась в русском переводе. Фамилия Зельб — Selb — это урезанное слово selbst, «сам». Таким образом «Правосудие Зельба», Selbstjustiz, переводится как «самосуд», «Обман Зельба», Selbstbetrug, как «самообман», а «Прощание Зельба», Selbstmord, и вовсе как «самоубийство».
Трилогия о Зельбе уже выходила на русском в 2010-2011 годах, и в этом году «Азбука» ее переиздала. Хороший повод взглянуть на первые пробы и подходы к основным мотивам, вглядеться, с чего начинал писатель, который затем во весь голос заговорит о чувстве вины за не свое прошлое, характерное для послевоенного поколения немцев, и о том, как по-разному каждый преодолевает доставшиеся в наследство травмы и переживания.
Уже в первой книге этот мотив вступает ярко и живо: главный герой во времена Третьего рейха был нацистским прокурором, после войны, естественно, лишился должности, а когда все улеглось и бывшие нацистские чиновники стали возвращаться на привычную службу уже на благо Федеративной республики Германия, Зельб не смог «больше быть прокурором — сначала потому, что меня никуда не брали из-за моего прошлого, а потом потому, что все во мне восставало против необходимости, пусть и вынужденной, всем вместе делать вид, будто никакого прошлого у нас вообще не было».
Рассуждения о прошлом аккуратно вписаны в сюжет: дело, за которое берется Зельб, поручено ему Кортеном — другом, шурином, гендиректором Рейнского химического завода. Кредо Кортена: «Использовать других людей не зазорно, главное — не дать им это почувствовать, это было бы бестактно». Именно так он поступает с другом детства — расследование, за которое берется Зельб, должно похоронить ошибки и промахи, сделанные Кортеном в прошлом. Но Зельб отличный сыщик и узнает куда больше, чем хотелось бы его «другу». Дело оказывается связано также и с нацистским прошлым обоих героев и проявляет их разное отношение к нему, попытки забыть его, изжить или с ним примириться.
«В свое время я решил жить в мире со своим прошлым. Вина, искупление, энтузиазм и слепота, гордыня и гнев, мораль и разочарование — все это я привел в некое искусственное равновесие. Благодаря этому прошлое стало абстракцией. И вот реальность добралась до меня и грозила нарушить это равновесие. Да, я как прокурор стал слепым орудием в чужих руках, это я понял после крушения рейха. Можно, конечно, задаться вопросом, существуют ли более или менее достойные формы такой «слепоты». И все же для меня это было не одно и то же — отягчить свою совесть виной, служа, как я думал, великой и, как оказалось, преступной идее, или стать глупой пешкой — пусть даже слоном — на шахматной доске какой-то мелкой грязной интриги, которую я пока еще не понимал».
В этом смысле первая часть самая интересная, а детективная линия в ней самая болезненная для всех участников. Впрочем, многоходовые интриги, запутанный и ложный след, неожиданные повороты есть и в двух других романах. И каждый раз виновным оказывается не тот, на кого думаешь сначала. Детективная составляющая здесь на высоте.
Другое дело, что темп повествования не характерен для классического детектива. Размеренность достигается за счет множества отступлений, зарисовок: детально описаны быт, еда, встречи Зельба с друзьями, совместная жизнь с новой подругой, много места уделено его переживаниям, размышлениям и воспоминаниям, а также снам, которые выстраиваются в самостоятельную над-реальность и описаны очень подробно. Зельб много пьет и курит, переживает моменты неуверенности и сомнений, занимается самокопанием, постоянно анализирует, где ошибся и в чем был неправ. Это местами даже противно что ли, но честно и безжалостно по отношению к герою и читателю.
Мне очень понравилась простая, проникновенная жизненность некоторых сцен, отсутствие претенциозности и пафоса и даже аккуратный юмор, который другим показался бы неуместным в описанных ситуациях. Вот, например, диалог Зельба со старой еврейкой, женой одной из его жертв времен прокурорства:
«— Старость мне нравится тем, что с годами меняешь отношение и к собственным принципам. Раньше я и представить себе не могла, что когда-нибудь буду обедать с бывшим нацистским прокурором и у меня не застрянет пицца в горле. Вы так и остались нацистом?
У меня пицца застряла в горле.
— Ладно, не обижайтесь. Вы совсем не похожи на нациста. Вас, наверное, иногда мучает прошлое?
— Еще как! Чтобы справиться с этими муками, мне потребовалось целых две бутылки «Southern Comfort»».
Зельб вовсе не блистательный Шерлок Холмс — он ворчливый, противоречивый, неидеальный, медленно утрачивающий доверие к людям и самому себе, стареющий, теряющий силы и желание жить: «Раньше я думал, что стареть начинают в один конкретный день, через несколько лет процесс старения заканчивается и с тех пор ты старик. Но все совсем не так. Старение продолжается непрерывно».
Работа держит его на плаву, потому что самая яркая черта его характера — свербящее чувство справедливости. Он не способен остановиться и оставить все как есть, ему необходимо узнать, кто виновен, и непременно виновного наказать. В третьей части, где это не удается, он выходит из игры выжатым, униженным, обессилевшим и окончательно развалившимся стариком, но где-то внутри еще теплится ярость и желание однажды, преодолев недуги своего тела, добраться до преступника.
Не могу сказать, что чтение было захватывающим. Из-за меланхоличности, неторопливости, насыщенности текста деталями и тяжелыми психологическими сценами я продвигалась медленно. Но не было и мысли о том, чтобы бросить, не узнав, чем дело кончится. Да и сроднилась я уже с Зельбом, его друзьями, подругой Бригиттой и другими персонажами — даже с пальмой, выживающей вопреки всему в его конторе. История Зельба получилась всеобъемлющей, огромной, она вобрала в себя исторические травмы Третьего рейха, раздела и болезненного воссоединения Германии; современные проблемы экологии, терроризма, миграции; и личные переживания чувства вины, потери близких, одиночества, предательства, старения и разрушения организма. Автор, прикрываясь детективным жанром, охватывает огромный спектр вопросов — их еще долго можно переваривать, обдумывать, переосмысливать и пытаться отыскать собственные ответы.
Дарья Лебедева
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
