KOLONKA REDA SHved

Луч света © Данил Швед

 

Ника Третьяк. Этих грёз искажённый смех. Флаги, 2024.

Новый год начался с достаточно гаденькой погоды. Особенно там, где я сейчас, а сейчас я точно не там, где вы. Но вы можете мне спокойно поверить, что погодка, правда, не очень приятная. Дождь, ветер, коричневое месиво под ногами и вот это всё. Сидишь, читаешь, что-то ищешь. Ну, вообще не прямо просто «что-то», а что-то хорошее. Хочется уже про хорошее говорить. И «Флаги» любезно пришли на помощь (достаточно неожиданно, если честно, обычно они чаще «удивляют», чем «удовлетворяют», но это уже кому, что надо)[1]. Нику Третьяк, на самом деле, часто вижу (я про стихи, в жизни не видел). Фамилия (а, может, и псевдоним, не знаю) хорошая, запоминается быстро; и прилипает к тебе как что-то уже знакомое, поэтому пропустить Нику или проглядеть её мне удается крайне редко.  

Подборка Ники Третьяк, опубликованная в дайджесте «Флагов» в конце декабря 2024 года, весьма компактная, всего пять не слишком размашистых текстов. Мне это нравится.  И все пять текстов хороши. И все пять лежат в одном поле. Все пять не ломают друг друга (как это часто бывает в журнальных подборках, где первый текст тебя вдохновляет, а третий уже умертвляет), а сохраняют поэтический вакуум, который очень естественно создается поэтом. Безусловное преимущество стихов Третьяк, на мой взгляд, состоит в их НЕ выстраданности и, как ни странно, «поэтичности», выражающейся в нанизывании нарративных моделей на образы предельно простым путем. На мгновение даже кажется, что тексты Третьяк слишком прозрачны, но это, естественно, секундное заблуждение. Мне кажется, это тот случай, когда поэзия в глазах читающего рождается именно со второй или третьей попытки проникновения в художественный мир. Ты не моментно прозреваешь, понимая, что перед тобой настоящие стихи, а постепенно зреешь, готовишь сам себя к этому заключению.

Открывающий подборку «Разбитый сонет» можно сравнить с каким-нибудь мудрёным узлом. Совершенно неясно как он завязан, и совершенно неясно, откуда начинать его распутывать. Этот сонет разбили, но не собирали заново, по-новому. Все хаотично разбросанные сонетные доски, винтики и всякие разные осколки просто сфотографировали, а фотографию поместили в рамку и, более того, даже повесили на стену:

…и красный барабан земли навстречу
в четыре глаза дальний свет впрягает
для незнакомых — шепот рыбьей речи —
знакомит бег уснувшего с ногами

вниз головой — Молочника летел
горшок готовя к выходу в другое горло —
так ловко Мастер Пуговичных Дел
безумца вышивал и надевал повторно

чтоб позади причмокивая кашель
следить как занимается петля
твердея им что изнутри не страшно

и в кожаных перчатках раздробят
под ритм зажигаемых-угасших
свечей —
                             а Барабанщик бил в себя
                             а Барабанщик бил в себя

«Петушок-леденец» более нарративная вещь, но тоже, скорее, воспринимается как «красивое» мотивно-образное собрание, которое подвластно различным интерпретациям (я активно в это верю). Мне наиболее симпатично представлять, что здесь один леденец поедает своего другого карамельного собрата. Получается такое методичное саморазрушение, где один объект способен легко обращаться в другой и наоборот:

 Вчера было слышно
как нарастали трибуны,
как сладкая тёмная лужа
становится больше.
Петушиный бой, ложе любви.

Следующий текст «Человек-свеча» один из самых любопытных, он даже имеет посвящение: «Роальду М.». Вероятно, Роальду Мандельштаму, хотя вдруг у Ники Третьяк имеется какой-нибудь загадочный друг Роальд, и тоже с фамилией на букву «М». Но вряд ли. «Человек-свеча» очень мандельштамовское стихотворение, к которому можно подобрать много источников из самого Роальда, например такой:

Закат перестал кровоточить
На тёмный гранит и чугун.
В протяжном молчании ночи
Незыблемость лунных лагун

У Третьяк всё устроено похоже. Но если у Мандельштама мир плавно стекается в один объект, то у Третьяк пространство уже сплетено, и некоторые его компоненты жаждут вырваться наружу и обособиться:

Век не пиши, но ночью
Горит внутренняя вода,
Болью каменной рыбы
Вырастает луна в окно.

И в любом окне — всё одно:
Тот же свет безотказно зыбок,
Тот же стёкший трамвай,
Неба край изо рта разворочен.

На мой вкус «трамвай» здесь не вишенка на торте, а подгнившая дыня, которая не украшает, а, скорее, давит всю красоту. Слишком это кричит, и слишком это в лоб. Но это я так, вообще мне нравится это стихотворение, наверное, одно из любимых у этого автора.  

Голос Третьяк очень хочется воспринимать как попытку выхода к равному разговору, в котором читателя «уважают» (или, по крайней мере, хотя бы как-то его представляют). Где потенциального читателя не возят лицом по передовым языковым экспериментам, от которых должна отвиснуть челюсть. И не занимаются саможонглированием, беспомощно прикрывая всё это словом «свобода». Подобные в каком-то плане «книжные» стихи Третьяк свободны по своей природе, словотворчество не превращается в бегство от поэзии во что бы то ни стало. Абстрактные пейзажи и сюжеты Третьяк честнее практически каждого «прямого» и «смелого» поэтического высказывания, которое можно найти в актуальных сетевых журналах.  

______________
[1] Сравнительно недавно «Флаги» выпустили номер, посвященной скандинавской литературе. Он шикарен. Посмотрите.

 

Данил Швед

 

 

 

 

Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.

Loading

Поддержите журнал «Дегуста»