Музыка зимой
Зимой, как и летом, хорошо слушать музыку. Летом она мчится мотыльком на пламя осенней меланхолии, туда, где должна застыть в отведённых формах, пропасть незнакомцем за углом. Зимой же колышется диковинными водорослями замёрзших морей в витринах невидимого, позволяя увидеть другой берег за свечкой, за дыханием, за мотыльком. Есть улица зимней смешной деловитости, глядящей на своё отражение, в настойчивую смутную отрешённость, стоящую за плечами пространств. Там, где ты начинаешь смотреть, начинается праздник, но чтобы услышать о нем, надо стать невидимкой в стане невидимок, заплутавшим в вихре подарков судьбы и потому обречённым на невзгоды, но и на милость ребёнком. Что будет после оцепенения? Поди догадайся. Что накопил ты? Странность видимых поражений, дающих, однако, смелость слушать то, что было и будет твоим признанием. А радуется одна странность, она знает, что слишком слаба чтобы победить раз навсегда, слишком сильна чтобы не побеждать хотя бы однажды — слово, к которому будут любопытны всегда (не это ли мерило настоящего?). Итак, в ход идёт зимняя музыка, летний соблазн, очарованный чудом, тем, что с нами произойдёт на остановке времён, в свежей постели, обласканной улыбкой маяка. День короток, его исповедь после работы очень серьёзна. Настолько, что веришь ласке.
В метель
В метель понятно, что огромное состоит из крупиц бодрствования, из неслышного их влечения друг к другу сквозь дремоту пространств. В них разыгрывается приключение решимости, сперва опьянение, потом встреча с мягким намёком заботы — очертанием знакомого: колыбель, борода, нитка в стогу сена, по которой добираются домой, рискуя, рисуя образы близости, полные щекочущего риска. Неистовство родинка раздумья, которое просят выйти на бис убедиться в своей первозданности, которое объемлет страны.
Понял
Понял, почему так популярны интервью. Это человек, поставленный в ситуацию поиска себя в словах, сказанных им однажды. Ещё можно говорить, глядя в лицо, не отделяя их друг от друга, идя сквозь страх того, что вместо наполненности вернётся пустота. Оживляя своим присутствием следы лёгкости и усилий. Они нужны прямо сейчас.
Одна книга
Трогает роман Франсуа Нурисье «Хозяин дома» деловитой печалью на ходу, обернувшейся неожиданной простотой. В чём она? В том, что хозяином оказывается торговец домами, рассуждающий о своём и не только бродяжничестве, обрамлённом семьёй, а повествование строится из кусков разговоров с клиентами рядом с историей взаимоотношений со стенами, садами, окнами, рабочими на участке и в итоге непонятно, что и кто ближе читателю и герою. Рабочие уходят, а потом крепнет ощущение их незаменимости совсем в другом качестве. Щемящая безнаказанная ответственность, когда слышишь голоса покинувших знакомое место: «сейчас приду». Кажется, поэзия здесь носит имя внимательной непритязательности. «О таких минутах надо рассказывать медленно, не торопясь. Это не такой день, как все, не просто день, а передышка на обочине дней».
Вслед указателям
На дорожных указателях были названия песен, которые он когда-либо слушал. Идя в указанных направлениях, он находил свой тогдашний голос ,внутренне подпевавший тем песням, когда вокруг кипела или тихо шелестела жизнь, голос, неслышимый теперешним обитателям того же пейзажа. Да, на том самом месте… и что удивительней всего, он не помнил, а, может, никогда не знал на самом деле о событиях, сопровождавших тот голос, те песни. Что тогда произошло? он лишь мог виновато догадываться об этом, тогда как он знал, он видел то, что происходит сейчас. Может, тогда имели место лишь томительное звучание, радостно печальное предвкушение, а люди истолковали их так, что теперь это не имеет смысла? «Смотрите, вот мой голос», обратился он к сидящему на скамейке старичку, кутающему в непонятное одеяло скрипку. «Да, а вот мой», ― сказал старичок, показывая на скрипку. — «Я наконец-то погружаю его в молчание». «Вы так много говорили?» ― «Конечно, ведь то, что происходило, было так немыслимо, что я чувствовал своим долгом говорить об этом, а потом забыл». Корова с бубенцами перешла дорогу, а за ней начался снегопад. «Это уходит мой долг от меня», ― объяснил старик и принялся ловить снежинки.
***
Банальности появляются оттого, что ты не один, одиночество оттого, что есть банальность.
***
Правда ― это то, что скажут те, кого берегли от обмана. С этой правды и начинается доверие.
***
Сомневаешься не в том, что веришь, а в том, чего боишься. Страх ― прошлое веры, сливающийся с предвкушением торжества.
Алексей Чипига
Если мы где-то пропустили опечатку, пожалуйста, покажите нам ее, выделив в тексте и нажав Ctrl+Enter.
