Комната в гостевом корпусе больше напоминает арестантскую. Крашеные светло-голубые стены и коричневый пол. Привинченная к полу табуретка возле стола.

Комната в гостевом корпусе больше напоминает арестантскую. Крашеные светло-голубые стены и коричневый пол. Привинченная к полу табуретка возле стола.
Казалось бы, утро той пятницы ничем не выделялось из череды обычных дней. Во всяком случае, Натан Львович мог сказать вполне определенно: знамения свыше не было.
Скучные гаммы, до-ре-ми мучения, метроном, хор, сольфеджио, удар линейкой по рукам, прозвище девочка-минорница, царевна несмеяна, любимое слово бемоль.
Это у взрослых бывает, у них всё слишком сложно и поэтому они не умеют дружить по-настоящему. А на свете нет ничего важнее дружбы. Кроме самолетов.
— Нет денег, — заявили Андреевне в собесе.
— А что же мне? — опешила Андреевна
— Ну, не знаем, — безразлично пожали плечами расфуфыренные молодки, — с книжки снимайте.
Полицейские нигде не просматриваются. Трамваи иногда трезвонят для порядка. Жертв пока не наблюдается.
Пальто его мне показалось чугунным. Стальные, из проволоки, плечики согнулись в дугу, и оно сползло на пол. Я поднял эти рыцарские доспехи и водрузил на кровать.
Где-то там, спрятанная под облаками, похожая очертаниями на рыбу, плыла во времени и пространстве — моя Венеция…
Это случилось со мной. Даже помню когда и как: лето, море, полдень, зной, полудрема, лениво плывущие облака над головой.
Это очень похоже на событие года. Сознаюсь честно: первую строчку рецензии я сочинил до того, как прочёл книгу. И название тоже сочинил. Открыл оглавление, пробежал глазами — всё само придумалось. С числом прогулок получилось очень просто: тридцать семь поэтов и автор предисловия Алексей Коровашко. Точнее, автор предисловий. Одновременно с поэтической антологией вышло собрание современной нижегородской прозы[1]. Тоже довольно представительное: двадцать один писатель. Пятеро